Огромный бриллиант
Шрифт:
— За счастливую пару, — говорит мой отец, поднимая свой бокал и спасая присутствующих от споров о распределении ролей между мужчиной и женщиной.
— Послушайте. Кто не любит свадьбы? Это лучшее, что может быть, не так ли? — говорит мистер Офферман и подмигивает моему отцу, словно говоря: «Выпьем за мужчин, преумножающих свой капитал».
Его дочери поднимают стаканы с содовой, а я беру свой бокал и чокаюсь сначала с Шарлоттой. Легкий стук раздается из-под стола. Она смотрит на меня с усмешкой, и есть что-то очень личное в выражении ее лица — что-то, подтверждающее наличие
Так хорошо, что я хочу схватить ее за руку, затащить в ванную комнату, прижать к стене и задрать юбку. Посмотреть, какие трусики она надела сегодня, и насколько они уже влажные от возбуждения.
Но такого. Не может. Произойти.
Должно быть, это все из-за вина.
— Завтра мы должны пойти в музей современного искусства, — говорит миссис Офферман моей маме. — Эмили планирует изучать историю искусств в колледже в следующем году.
Эмили приподнимает бровь, будто бы совсем не согласна с этим.
— А ты сможешь осмотреть сад, Кейт.
— Какая прекрасная идея, — говорит моя мать, как всегда, дипломатично.
Миссис Офферман смотрит на Шарлотту.
— Не хочешь присоединиться к нам?
— Конечно, — Шарлотта сжимает мою руку, — мы оба присоединимся к вам.
— Не могу дождаться, — говорю я, потому что любой другой ответ может стать причиной моего расчленения.
Я допиваю свое вино, и тема разговора меняется, как и положение ноги Шарлотты — она опять надела туфлю. И я благодарен ей за это, потому что чувствую себя подростком, возбуждающимся от простого прикосновения ноги.
После десерта и кофе я отвожу сестру от стола — достаточно далеко, чтобы поговорить с ней.
— Харпер, серьезно. Ты должна быть на моей стороне. Из-за тебя все могло раскрыться.
— Ой, да ладно. Я не собиралась этого делать. Просто развлекалась. Ты же знаешь, что я тебя прикрою, как обычно, — говорит она таким тоном, будто я сошел с ума, если думаю иначе. Но сумасшествие на этой неделе — вполне нормальное для меня явление.
— Я знаю. Просто будь в этой ситуации за меня, а не против, — говорю я с долей отчаяния в голосе. Кого я разыгрываю? Это не доля. Это гребаная полноценная порция.
Она смеется.
— Ты такой жалкий, когда тебе что-то нужно. Где тот Спенсер, который подвешивал меня через перила, когда мне было восемь?
Я шокировано смотрю на нее.
— Я думал, тогда тебе было шесть?
— Еще лучше, — она притягивает меня к себе, чтобы обнять, — все нормально. Я не буду крысой. Но, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Не переживай. Я знаю.
— Хорошо, если так. И тебе лучше быть осторожнее, — она поворачивается, хватает меня за рубашку и угрожающе шепчет: — Ведь когда ты будешь меньше всего ожидать, я отомщу тебе за Санту, — ее захват усиливается, и голос становится еще тише, — смотри в оба. Эмили пялится на тебя. Она уже втюрилась.
Эмили поднимается из-за стола, глядя на телефон в руке.
— Ошибочка, — говорю я и разрываю объятия, — она просто таращится в телефон, печатая сообщения друзьям.
Но,
Харпер смеется, изображая руками когтистые лапы.
— Мяу. Я чувствую запах кошачьих боев.
Я качаю головой. Шарлотта вряд ли будет драться за меня.
Моя фальшивая невеста проходит мимо, и маленькая девчонка переводит свой взгляд на нее, словно изучая и выжидая момента для атаки. Резким движением она хватает руку Шарлотты. Черт, Харпер права. Начинается драка. В это мгновение я разрываюсь между любопытством понаблюдать за происходящим и желанием предотвратить схватку.
— О, Боже, я в восторге от твоих туфель, — говорит Эмили с обожающей улыбкой на лице, — где ты их купила?
Уф. Эмили просто пялилась на обувь Шарлотты. И вот они уже болтают о моде и дизайнерах одежды, и Шарлотта удивительно легко с этим справляется.
Не понимаю, почему она сомневалась в себе.
Она чертов бриллиант и может сыграть роль моей фальшивой избранницы в любой ситуации.
Глава 12
Шарлотта выдыхает и потирает лоб рукой.
— После этого представления и такого длинного дня мне нужна рюмка алкоголя, — говорит она, когда мы садимся в машину, — или даже две.
— И мне, — я постукиваю по ее колену костяшками пальцев, а затем говорю водителю ехать в центр города. — Кстати, о медбрате. Чумовая идея.
Мы ударяемся кулаками.
— Это даже не было ложью. Нечто вроде отсроченной правды.
— Честно говоря, ставлю тебе пятерку за эту шикарную историю.
— Что ж спасибо, — говорит она игриво, — с нетерпением жду свой табель об успеваемости.
Я делаю вид, что вручаю ей его.
Она типа открывает его и читает:
— Спешу заметить, я получила твердую пятерку.
Я качаю головой.
— Пять с плюсом. Задумка с медбратом дает тебе дополнительный балл. Видишь? — я указываю пальцем в невидимый табель, словно он там действительно есть.
Она смеется и хватает меня за руку.
— Ничего не могла с собой поделать. Ее комментарии звучали так старомодно.
Моя мама сидела дома с Харпер и со мной, пока мы были детьми, и я прекрасно понимаю, что ее работой была забота о детях. По крайне мере, ей это удалось. Мама вырастила нас, и, кроме того, давала отцу дельные советы по бизнесу. Поэтому в отдельных случаях он относился к ней, как к королеве, а в остальных — как к равной. Именно так все и должно быть, какой бы выбор ни сделала женщина.
— Говоря о старомодности, не хочешь попробовать «Джин Джоинт»? — спрашиваю я, упомянув новый бар в Челси, о котором было написано множество восторженных отзывов, в особенности о его старомодном джине.
— Да. Я на ногах с шести утра, — говорит она, затем делает губки бантиком, как кинозвезда из старых фильмов, и говорит хриплым, сексуальным тоном: — Но я все еще в настроении выпить перед сном.
Вскоре мы заходим в красную дверь бара в подвальном помещении, из колонок негромко звучит страстная музыка, вокруг бордовые, ярко-синие и фиолетовые бархатные диваны. Место в стиле Нового Орлеана — высокого стиля — дорогое, темное и сдержанное.