Огуречный бизнес попаданки
Шрифт:
Я могла провести в кабинете и весь этот день, но что бы это изменило? Если преступником являлся Абеляр, и он решил во что бы то ни стало заполучить украденное письмо, то он найдет способ задержаться в поместье. Или уедет отсюда вместе с Шортером, а потом, когда их пути разойдутся, воспользуется каким-нибудь предлогом и вернется сюда. Невозможно было прятаться от него постоянно.
Да и эта игра в кошки-мышки мне уже порядком надоело. Страх сводил меня с ума, и я вздрагивала от каждого шороха. Я уже почти хотела, чтобы Абеляр, наконец, начал действовать.
Попытается ли он заставить меня
Сердилась ли я на него за то, что он втянул меня в это? Нет, ничуть. Я вступила в этот брак добровольно. И он предупреждал меня, что я должна была уехать из поместья как можно скорей. А я промедлила и теперь расплачивалась за эту ошибку.
Я снова подошла к окну. Маркиз Абеляр неторопливо, поигрывая сорванной с куста веточкой, шел к дому. Он совсем не выглядел как преступник. А возможно, и вовсе им не был. И что он может сделать, чтобы заставить меня выйти с письмом за пределы особняка?
Будет угрожать детям или мне самой? Но в доме полно слуг. И переступив черту, он лишит себя возможности сохранить свое положение в свете. Он станет изгоем, а если его арестуют, то попадет в тюрьму или даже будет казнен. Речь идет о государственных интересах! И оступившись однажды, он уже не сможет всё исправить. Готов ли он будет на это пойти? Если им двигала только жажда наживы, то вряд ли что-то его остановит. Чтобы обезопасить себя, ему достаточно будет перейти границу с Терезией.
Мне хотелось взвыть от бессилия, но я понимала, что не смогу его остановить. Я была всего лишь слабой женщиной, и Клермон вряд стал бы требовать от меня, чтобы я защищала письмо с оружием в руках.
Разве что обратиться за помощью к графу Шортеру… Эта мысль сначала не показалась мне достойной внимания, но чем дольше я размышляла, тем больше она нравилась мне. Удерживало от этого меня только одно — я не была уверена, что эти двое не были сообщниками.
Учитывая, что я проигнорировала прошлый ужин, не выйти к обеду я не могла. И я спустилась в столовую залу и долго выслушивала извинения маркиза по поводу потерянной подковы. Его сиятельство выглядел как обычно — много разговаривал и казался искренне смущенным из-за того, что их отъезд пришлось перенести.
Я обратила внимание на его руки — белые, тонкие, куда больше привыкшие держать кисть, чем кинжал или шпагу. И это подействовало на меня успокаивающе.
После обеда Мэнсфилд доложил, что кузнец прибыл и уже приступил к работе. Гости заверили меня, что тронутся в путь, как только это будет возможно, и отправились в свои комнаты, чтобы отдохнуть перед дорогой.
— Ваша светлость, могу ли я обратиться к вам с просьбой? — маркиз вернулся в столовую прежде, чем я оттуда ушла.
Я вздрогнула. Но были в комнате не одни. Вокруг стола сновали слуги, унося остатки блюд и грязную посуду.
— Разумеется, ваше сиятельство, — я попыталась улыбнуться. — Что вам угодно?
— Я хотел поговорить с вами о портрете мадемуазель Эванс. Прости, что завел разговор на эту тему, но, если вы не будете возражать, то я хотел бы отвезти его в столицу. Не думаю,
Глава 69
Точно! Картина! Так вот почему недописанный еще портрет уже был вставлен в раму!
Но как маркиз рассчитывал вынести этот портрет из дома? И как надеется сделать это сейчас? Даже если я соглашусь на отправку картины в Валье-де-Браво, осуществить это на практике будет очень сложно. Будь это миниатюра, он мог бы под каким-то предлогом попросить меня сделать это лично. Но не думает же он, что я соглашусь тащить на улицу картину в тяжелой раме?! А если ее понесет кто-то другой, кроме меня и Клермона, то столкнется с той же проблемой, с которой столкнулся и сам Абеляр — сработает магия!
Все эти мысли пронеслись у меня в голове, но я не смогла найти ответы на свои вопросы. Да и не хотела сейчас их искать.
— Почему бы и нет, ваше сиятельство? — я нарочито небрежно пожала плечами. — Этот портрет принадлежит вам, и я не вижу причин, по которым мне следовало бы вам отказать. Наше знакомство с мадемуазель Эванс трудно назвать приятным, и я действительно не хотела бы оставлять в своем доме хоть какое-то напоминание о наших с ней встречах.
— Благодарю вас, ваша светлость! — маркиз с улыбкой поклонился. — Вы очень добры. А сейчас позвольте мне удалиться — мне нужно отправиться на конюшню, дабы убедиться, что кузнец всё сделал как надо.
Он вышел из столовой залы, а через минуту я услышала его голос на крыльце, где он просил лакея проводить его до конюшни.
Я выглянула в окно — маркиз в сопровождении одного из наших слуг направлялся на задний двор.
Медлить было нельзя! Конюшня находилась на довольно большом расстоянии от дома, и этим следовало воспользоваться. Пока он будет разбираться с кузнецом, я должна попасть в художественную мастерскую и найти письмо! Как бы ловко он ни спрятал его в раме картины, теперь, когда я знала, где его искать, я была уверена, что обнаружу тайник.
По дороге я забежала в кабинет и взяла со стола исписанный с двух сторон лист бумаги — я положу его на место настоящего письма. А потом велю как можно тщательнее упаковать картину. Путь до столицы не близкий, и такая забота о сохранности портрета будет вполне естественной. А когда слуга понесет картину на улицу, я буду идти рядом и даже поддерживать ее — чтобы у Абеляра не возникло сомнений, что именно мое участие позволило письму преодолеть магический барьер.
Маркиз выедет из поместья вместе с Шортером. Это не даст ему возможности сразу же распаковать картину и извлечь письмо. Их пути разойдутся только через несколько часов, когда граф повернет в сторону своего поместья. А за это время мы с матушкой, детьми и настоящим письмом сумеем уехать из Клермона. Если Абеляр и вернется, то не раньше вечера следующего дня. А Мэнсфилд уж как-нибудь сумеет поводить его за нос еще несколько часов, заявив, например, что мы отправились в деревню.