Ох уж эти штуковины!

Сборник

Просёлочная дорога вынырнула из рощи. Показались заборы из рабицы и пасущиеся на травяных склонах козы. Пересёк железнодорожные пути: надо же, здесь ходят электрички! Я плохо себе представлял, как выглядит иноземельный транслятор, но друг наш желтоглазый собирался до него ногами топать, а значит, прибор близко.

– Чевой-то потерял, милок? – загорелое до сдобности лицо подозрительной бабули показалось над ближайшей калиткой. Концы малинового платка колыхались заячьими ушами.

– Квадрокоптер упал, бабуль, – сказал я. – Самолёт такой

с пропеллерами.

– А-а-а-а, – не поверила бабка. – Самолёт, значится. А я думала, высматриваешь чего, где груши поспели, а где домишко обнести.

– Типун вам на язык, бабуль, – глубоко оскорбился я. – Скажу Степановне, что вы обо мне такое говорите, её кондратий хватит.

И, оставив бдительную старушку соображать, о какой Степановне речь, я поспешил дальше по улице.

Позже ещё спросил у встречных пацанят с удочками, не падало ли что-то интересное с неба, снова имея в виду некий супернавороченный квадрокоптер, но те лишь мотали выгоревшими вихрами и провожали взглядом городского «лоха», то бишь меня.

Затея была довольно пустой, однако, когда внезапно смолк хор кузнечиков, я заметил в рощице у пруда тонкое радужно-голубое сияние и понял, мне повезло. Стоило услышать знакомые голоса, ещё не успев изумиться, я пригнулся к горько пахнущей траве и двинулся на звук.

– Саш, ты, главное, не расстраивайся, ладно? – журчал Маринкин голос. – Ты же можешь попробовать ещё раз. У меня вот тоже ноут иногда как глюкнет, так приходится всё перезапускать, и ничего, видишь, и курсовые пишу, и вообще…

Я выглянул из-за серебристого ясеневого ствола и увидел их.

Оказывается, Маринка тоже не стала дожидаться оговоренного времени. Она вернулась. Эта парочка решила, что обойдётся без меня. Так-так.

Моя будущая девушка держала мосластого и ушастого Саньку под ручку. Словно ухажёра на променаде. Я скрипнул зубами.

Парочка торчала возле обломанного елового пня, и Санька набирал какие-то значки на панели, выступающей из-под коры. Его гнутые браслеты мигали жёлтыми огнями.

Я видел худую треугольную спину, потерявшие мягкость пятнистые плечи, торчащие из рукавов человеческой футболки, подрагивающие уши и не понимал, как Маринка могла пойти без меня. Ведь я чётко дал понять, что буду защищать её… Невинную, доверчивую девчонку.

– Попробую аварийное перемещение, – просипел псевдо-Санька.

В этот момент транслятор выбросил из себя жидкую кляксу радужно-голубого огня. Она развернулась невиданной актинией и втянулась в коробочку устройства, оставив мазки лазурного сияния на близлежащих кустах, стволах и двоих приключенцах.

– Идиоты! – я как ошпаренный вылетел из засады. – Ты что творишь, гад?! – лупоглазому недо-Саньке.

Маринка обняла это чучело и закричала:

– Не трогай его! Уймись!

– Ты хоть понимаешь, что он тебя только что убил? – простонал я. – Понимаешь? Это же гоблины, они убирают свидетелей!

– Что ты несёшь? – металлически-жёлтые глаза зыркнули

свирепо. – Её от тебя самого спасать надо. А у меня… транслятор вот не работает… Домой не вернуться теперь… – в его голосе звучала обида, казалось, что ещё чуть – и польются слёзы.

– Домой он не вернётся, надо же… – саркастически сказал я. – Маринка же человек. Ты сейчас своей хренью устроил выплеск жёсткого гутуатрийного излучения – такой, знаешь, особой радиации, – пояснил уже для Маринки, чтобы она поняла глубину гоблинского коварства. – У нас законы миров разные, идиот. Ты убил её, Маринку. Она теперь не сможет тут жить.

Он изумился. Ну, то есть его лицо стало перепуганным, а челюсть задрожала.

– Я не знал, – промямлил он. – И что… Что теперь делать?

– У тебя времени только до одиннадцатого ноября, – я перевёл взгляд на Маринку. – Так устроено сопряжение миров. Два с половиной месяца на то, чтобы придумать, как попасть на другую Землю. Здесь тебе кранты.

Если межмировую вспышку не засекли другие существа – не Санькины спасатели, а совсем даже наоборот. Тогда кранты придут ещё раньше.

– Я всё равно решила отправиться с ним, – девушка побледнела, сжала губы, в её «ромашковых» глазах читалась суровость, словно я её враг и это я подстроил скорую смерть. – И когда Саньку найдут, спасут, я…

– Так вы вместе? – не поверил я, внутри заворочалось что-то яростное. – И давно?

– Месяца два, – она вспыхнула и опустила глаза. Затем зыркнула из-под блестящей чёлки: – А ты-то, Родик, откуда всё это знаешь? И про устройство это, про радиацию, а?

– А он тоже «нелюдь», – зубы Саньки были мелкими и частыми. – Лунатик он.

Брови Маринки страдальчески изогнулись.

– У нас законы миров разные, – продолжал гоблин. – У вас Луна мёртвая, а на нашей живут диннэ, такие, как он, колдуны-лунатики. Девушек, например чаруют. Да, Родька, или как там тебя?

Он знал, я не назову врагу своего истинного имени, так же, как и он не назовёт своего мне.

Маринка задышала часто, отпустила руку ухмыляющегося Саньки и отступила.

– Так ты тоже мне врал?.. – спросила она тоненько у меня.

– Нет, – ответил Санёк. – Эти никогда не врут. Эти могут просто чего-то не сказать.

– Это же бред, – прошептала девушка. – Сначала твой парень оказывается… пришельцем, ну вроде как. Потом друг – как ты говоришь – колдуном из другого мира, а завтра окажется, что Тамара Львовна, физичка, по ночам превращается в дракона и летает над домами двоечников.

– Нет, Тамара Львовна точно не дракон, – вздохнул я. – Она хуже. Она варит цветы из мыла. Но ты права, это бред. Подружиться с местным, чтобы обнаружить, что он – мерзость, гоблин.

– Никакая он не мерзость! – вспыхнула Маринка и снова схватила псевдо-Саньку за руку. – И нас обязательно спасут! Родь, раз ты колдун, то можешь нас отправить на ту сторону? Пожалуйста.