Охота к перемене мест
Шрифт:
– Понимаете, Полина, на вас поступило заявление, будто бы вы храните наркотики. И я имею право по горячим следам осмотреть место… А если с ордером, то это сразу тюрьма! Вы поняли?
– Поняла. Не дура. Только зря вы реагируете на ложный донос. Я даже в институте травкой не баловалась.
– Тут, дорогая, не травкой пахнет… Заходите, товарищи!.. Знакомьтесь, гражданка Ганина – это понятые… Начнем, пожалуй!
Понятые поклонились, робко сели на диванчик у входа и замерли, сложив руки на коленях.
– Гражданка Ганина, вы не желаете добровольно выдать наркотики? Это смягчит вашу участь.
– Нет у меня никаких наркотиков!
– Зря вы играете в несознанку! Жаль. Тогда приступим… Понятые, посмотрите на кровать. «Дурь» обычно прячут под подушкой…
Подождав пока зрители подойдут, Губкин поднял подушку, под которой лежала яркая ночная рубашка и пакет с порошком белого цвета… У полковника был вид фокусника, который поразил зрителей и наслаждается эффектом.
– Все видели?.. Здесь больше ста грамм. Это тянет на восемь лет… А сейчас мы докажем не только хранение, но и сбыт героина… Понятые, подойдите к шкафу.
Парочка «мопсов» поспешила в другой конец комнаты, где Виктор Исаевич уже вытащил плечики с простеньким халатиком.
– Смотрите внимательно! Вот два кармана. Я опускаю руку в правый и достаю нечто. Что это?.. Оп! Это пакетик с разовыми дозами! Это «чеки»!.. Для суда – это десять лет строгого режима. Однозначно!
Толстая Полина был шокирована в полной мере. Она то зажмуривалась, то оглядывала всех туманным взглядом… Полковник решил, что клиент испекся! Такую можно вербовать голыми руками.
Виктор Исаевич незаметно подмигнул Кире Петровне и сделал условную отмашку рукой… Администраторша всё поняла.
– Так мы пойдем, товарищ полковник… Понятые пока у меня посидят.
– Да, да… Если понадобится подписывать протокол, я их вызову.
Кира с «мопсами» быстро ушла, а полковник приступил к вербовке Полины Ганиной… Он взял ее за плечи и усадил в кресло. Сам сел на стул в центре комнаты.
– Что будем делать, несчастная вы моя?
– Не знаю… Только это не мои наркотики!
– Верю! Очень даже допускаю, что их сюда ветром занесло. Но понятые-то все видели… По закону мне надо надеть на вас наручники и запустить систему правосудия. А это тесная камера СИЗО, грубые охранники, которые домогаются вас каждую ночь… Вы этого хотите?
– Нет, нет!.. Ни в коем случае.
– Вот и я, Поля, не хочу. Но – надо!.. Есть, правда, вариант.
– Какой вариант? Я на всё согласна!
– Мне не надо всё!.. Я смогу вам помочь взамен на серию маленьких услуг.
– Я готова!
Полина действительно была готова на всё. В ее жизненном опыте было два эпизода, которые связаны с тюрьмой и зоной…
Первое –
А второе – это подруга, которая подсела на наркотики, а потом села на восемь лет… Она еще не вернулась, но изредка пишет жалостливые письма.
– Не надо меня в тюрьму… Я на всё готова. Даже на это!
– Вот этого, Полина, мне от вас не надо… От вас требуется сущий пустяк – написать три бумажки на русском языке.
Губкин разложил на столе кейс, вынул несколько листочков, пододвинул стул и жестом пригласил Полину сесть… Она села, взяла ручку и вопросительно посмотрела на полковника.
– Сначала в двух словах напишите чистосердечное признание. Ну, что вы торговали наркотиками, но больше не будете.
– Я напишу… А что еще?
– А еще – расписку о сотрудничестве и первое донесение… «Источник «Пышка» сообщает, что продюсер Умнов сделал это, а режиссер Фурман сказал не то…»
– Понятно… Но почему я «Пышка»?
– А кто ты еще? Толстушка, тумба, пончик?.. Я всегда даю агентам псевдонимы по внешним данным, чтоб легче запомнить. Вас много, а я один!
Все окна в доме были с крепкими решетками. Можно было поместить пленницу в любой комнате и спокойно допрашивать при дневном свете. Но Червонец сослался на психологию, и все разговоры пришлось вести в мрачном подвале с маленьким окошком где-то под потолком.
Помещение для допросов готовили три часа. Шпунт и Николя таскали мебель, а Злотников руководил и давал ценные советы.
– Надо принести из сарая крупный инструмент и повесить на боковой стене. Всякие там тиски, клещи, фомки, топоры.
– Зачем это, шеф?
– Для воздействия на психику… Возможно, что мы и не будем ей ломать кости. Но она должна чувствовать, что это рядом. Вот они тиски, в которые можно зажать пальцы и крутить, крутить…
– Нормально, шеф!.. Даже жалко девку.
– Жалеть будем потом!.. Мы сядем вот здесь, как «Тройка НКВД», а по кроям стола две настольные лампы. И направить их в центр, на кресло, где она…
– Здорово, шеф! Это для воздействия на психику?
– Именно… Я дам сигнал, и ты, Шпунт, встанешь, зайдешь за кресло и рывком разорвешь ей платье на спине.
– Сделаю, шеф!.. Я давно хочу ее пощупать.
– Щупать будем потом! Сейчас надо узнать, куда ее муж спрятал наши вещи…
Все это время связанная Ольга лежала на тахте с кляпом во рту и с повязкой на глазах… Только ближе к вечеру ее повели в подвал, усадили в кресло и привязали к нему.