Охота на авторитета

Колычев Владимир Григорьевич

– Глюк что-то говорил.

– А ты думаешь, если Глюк сказал, то это закон?

– А разве нет?

– Вообще-то да. Его слово – закон. Но только не в плане секса. Если мы с Оксанкой не захотим, нас никто ни под кого не положит. Понял?

– Но ты же захотела.

– А почему нет? Пацан ты, я смотрю, вроде ничего… Только все равно, если я скажу нет, то хрен ты когда меня поимеешь. И с Оксанкой то же самое. Если ей твой Тюльпан не в кайф, черта лысого ему что обломится… Только я тебе так скажу. Твоему Тюльпану повезло. Оксанка вроде не против… Только ты не

думай, что мы конченые бляди.

– Я и не думаю.

– Ты это своей маме скажи. А я тебя насквозь вижу. Знаю, что ты про нас думаешь… Да, в принципе ты прав. Шалавы мы с Оксанкой. Шалавы и есть…

Анжела закосела.

– А что тут такого? Ну, шалавы мы. Зато жизнью довольны. А что, плохо нам? Лично мне не плохо. Я довольна своей жизнью… Это Женька, сучка, чересчур деловая. Ей, видите ли, такая жизнь не в кайф. Типа, человеком захотела стать…

Про загадочную Женьку Птаха много слышал, но ее саму видеть не приходилось. Но завтра они должны свидеться. Отсюда интерес к ее персоне.

– А кто она такая? – спросил он.

Рука сама потянулась к бутылке. И стакан как бы сам по себе наполнился. Анжела не взяла, а вырвала его из рук. Осушила до дна залпом.

– Да такая же курва, как и мы… Хотя нет, врать не буду. Она не курва. Она у нас, типа, недотрога была. Этому не дам, этому не дам. Да никому не дам!..

– И что, никто трахнуть не мог?

– Не-а, никто. Хрен к ней подступишься. Шухер – тот пытался. Пытался и нарвался. Женька ему заточку в ногу загнала. Это у нее без проблем… После этого ее никто не трогал. А чего ее трогать?.. А чего нас трогать, спрашиваю? Мы же со всеми вами наравне. Одно дело, бляха, делаем. Что бы сказал Борз, если бы его Щавель трахнуть захотел? Вот была бы хохма!

Анжела смеялась долго, мелко, на истерической ноте. Потом остановилась, с пьяной улыбкой посмотрела на Птаху.

– Если бы ты на Щавеля полез, он бы тебя грохнул… А на меня можно. А что, мне даже нравится… А Женьке не нравилось. Она у нас правильная. Даже с клиентами не трахалась. Ну нет, бывало иногда, для пользы дела. Бывало, ночевала с лохами. Ну, чтобы чисто их «развести». Так ты бы потом видел, как на нее Глюк смотрел… Я тебе скажу, Глюк ее трахнуть хотел… И хочет… Он чего, думаешь, за ней гоняется? Чпокнуть хочет. Сейчас-то ему ничего не мешает. Она уже не с нами… Зря она тогда от нас слиняла. Зря думала, что мы ее не достанем…

– А от вас что, трудно уйти? – с заделом на будущее спросил Птаха.

Он ушел от Кручи, спрятался от него в Москве. Потому как думал, что столица огромная, а значит, легко затеряться. Битовские менты найти его не смогли – даже если бы пытались. А как с братвой? Если вдруг какая беда, он сделает от них ноги. Хотелось бы знать, какие у него шансы.

– Ты думаешь, мы ее искали? – хмыкнула Анжела. – Не-а, не искали. Как знали, что сама найдется. Так и получилось. Ее Борз случайно увидел, Глюку маякнул. Пацаны на нее наехали, да в облом. Какой-то хмырь всю малину испортил…

Этого хмыря они завтра будут брать вместе со строптивой Женькой. И этого хмыря Птаха должен будет кончить. Такие вот пироги с козьими

каками.

– Короче, делов с этой Женькой… – Анжела не договорила. Зевнула, потянулась, выпячивая мячики груди. Мотнула гривой, будто стряхивала с себя дрему. – Эй, я не поняла, ты чего завис? Ты сюда уши пришел греть или колотушкой двигать?..

Вместо ответа Птаха прыгнул на нее, опрокинул на спину и без разогрева пустил в ход свою колотушку. Анжела запрокинула руки назад, выгнула спину, качнула таз навстречу ему. Внутри у нее тесно, горячо и скользко. Этот тоннель, казалось, сам засасывает. Птаха гнал свой экспресс на бешеной скорости. Дух захватывало так, что хотелось выть от кайфа и восторга…

Самолет долго кружил на высотах седьмого неба. Но вот уже горючее на исходе. Птаха бросил себя в пике. Ему не нужна плавная посадка. Ему нужен удар, взрыв, ударная волна кайфа…

До земли оставалось совсем немного. Вот-вот грянет этот миг… Но в самый последний момент чьи-то руки сорвали его с Анжелы, швырнули на пол. Он больно ударился головой. Это не мягкая посадка. Но и не тот взрыв, которого он ждал.

– Уррроды! – в приступе безумной ярости заорал Птаха.

Он еще не знал, кто так подло с ним поступил. Он резко поднялся с пола, бросил тело вперед, врезался головой в живот обидчика, протащил его через всю комнату, вжал в стену. И тут же почувствовал на затылке леденящий холодок стального ствола.

– Остынь, чувак! – услышал он знакомый голос. – А то навсегда остынешь…

Неужели его убьют?.. Эта мысль охладила его пыл, рвать и метать больше не хотелось.

Птаха расслабился, и тут же чей-то тяжелый кулак опустился ему на горб.

Сознания он не терял – просто где-то в голове замкнуло фазу, напряжение в сети резко упало. Все время, пока лежал на полу в отрубе, слышал чьи-то голоса, смех. Потом в нос ударил острый запах нашатыря. Сознание включилось на полную мощность.

Он увидел перед собой Глюка, Щавеля и Борза. Последний держал в руке «волыну». У всех троих рожи кривые, глаза мутные.

Глюк мерзопакостно улыбался.

– Ну чо, пацан, приплыл, в натуре? – зло спросил он.

Птаха не мог понять, что происходит. За что к нему такое скотское отношение? Какого беса они на него наехали?..

– Натрахался? – подло ухмыльнулся Щавель.

Это он во всем виноват. Птаха ему не нравится, и он решил от него избавиться. Глюка на него натравил Борза. Сейчас ему сделают предъяву, а потом… Птаха даже боялся подумать, что может быть потом.

– А ты хоть знаешь, кого ты трахнул? – спросил Глюк. – Мою жену ты трахнул!

Вот это заява!.. Птаха был в полном психическом нокауте. И ошалело смотрел на бригадира.

– Ну, чего вылупился? – надвинулся на него Щавель. – Совсем на бабах помешался. Косяк за косяком… На правилку будем тебя ставить…

– Да чего там на правилку? – кровожадно усмехнулся Борз. – Мудя ему отрежем, чтобы к чужим женам не лез… Или лучше отстрелим?

Ствол пистолета опустился вниз. Птаха почувствовал, как низ живота свела судорога.

– Чего молчишь? – глядя на него, спросил Глюк.