Охота на демиурга
Шрифт:
– Простите меня. Все простите. Во всём, что с вами случалось в жизни, виновата я. Я это придумала, когда писала свою книгу. Я, только я, я одна. Но я не знала, что вы живые, настоящие, что это всё происходит на самом деле.
– Ты верила в нас, - сказала вдруг Ленни, и я, повернувшись к ней, увидела, что она улыбается - легко и свободно, а в глазах её пляшут, как живые, огоньки свечей.
– Ты верила в нас, поэтому мы ожили. Ты должна понять, Линн, сила Творца - не проклятье и не наказание за грехи, а великий дар.
– Этот дар принёс вам такие страдания...
–
– Она права, Линн, - сказал Браш, улыбнувшись.
– Не вини себя и не терзайся. У меня в прошлом было очень много всего, и хорошего, и плохого, но в любом случае - это моя жизнь, и я не променяю её ни на какую другую.
– Я тоже, - кивнул вдруг обычно до крайности молчаливый Гал.
– И у меня есть друг. Настоящий и верный.
– А я верю в то, что когда-нибудь найду место в этом мире, - Тор подмигнул мне.
– Конечно, детство и юность не были радужными, но, в конце концов, жизнь только начинается!
– А у меня были мечты, - сказала Милли, и от этого её признания у меня потеплело в груди.
– Мечты, которые вели меня вперёд, и благодаря которым я всё-таки сбежала из Эйма.
Тихий голос Рыма, напомнивший голос мне голос Олега сейчас, как никогда раньше, наполнил мою душу спокойствием почти полностью.
– А у меня была ты, Лиша. Ты была у меня даже тогда, когда я о тебе не помнил. И будешь всегда, даже если мы расстанемся. Ты - моя жизнь, Лиша.
А когда я повернулась к брату, чтобы заглянуть в любимые глаза, по которым я никогда не перестану скучать, меня коснулся разум Ленни, а следом за ним, как всегда, в душе поселился и замурчал маленький котёнок.
Она ничего не стала говорить, но почему-то тишина безо всяких слов, воцарившаяся в моей голове, и ласковое ощущение пушистого комочка где-то в груди, значили для меня гораздо больше, чем миллионы возможных слов.
Раньше я не знала, что можно вот так мысленно молчать вместе.
Словно обнявшись душами...
За пределами повествования
Здравствуй, Интамар!
Я находился в Эйме, у Робиара, по известному тебе делу, когда по переговорнику со мной связался твой первый советник. Тарс сообщил о том, что у Марин начались роды.
Твоё прощение, конечно, успокоило тогда девушку, но её до сих пор грызло чувство вины за то, что она сделала с Леменой и Робиаром. Поэтому я попросил Тарса немедленно сообщить мне, если у Марин начнутся роды в моё отсутствие.
Она умерла. Мальчика назвали Иборгом в честь отца девушки.
К сожалению, невозможно определить, явилась ли смерть
Пока я могу сказать только, что Иборг не владеет ни одним из возможных Источников. Однако это не значит, что мальчик не является Тенью. Правда, я не замечал в Марин ненависти к своему ребёнку. Она ненавидела лишь твоего брата, но, возможно, что эти чувства постепенно в её сознании переметнулись к ещё не рождённому Иборгу.
Что с ним делать - решать тебе, Интамар. Пока ребёнок столь мал, мы можем убить его, учитывая, что в будущем он может стать Тенью. Только избавь меня от исполнения приговора - пока ребёнок ни в чём не виноват.
Если же ты решишь сохранить Иборгу жизнь, позволь оставить мальчика во дворце. Учитывая возможный риск, я могу за ним приглядывать.
Насчёт дела, из-за которого я ездил в Эйм - пока результатов нет, но Робиар обещал оказывать мне всяческое содействие в поисках. В магии Крови я, к сожалению, не очень силён, что бы ты там насчёт меня себе ни думал.
Твой друг Аравейн
Архив личных писем Интамара, императорская библиотека
Дориана впервые увидела Эллейн через неделю после свадьбы.
Они с Лу в это время выходили с длинного и изрядно утомительного урока по истории, после которого у Аны немного болела голова.
В конце коридора промелькнуло чьё-то изумрудное платье, взметнулись алые волосы... а следом императрица почувствовала, как на неё нахлынули чужие чувства.
– Интересно, - пробормотала Ана, вглядываясь в конец коридора, где уже скрылась фигура незнакомки.
– Ты про что?
– спросила Лу, которая уже знала, кто это промелькнул у них на пути и куда именно этот человек направился.
– Там, - Ана махнула рукой, - прошла какая-то девушка. Рыжая.
– А-а, - Лу понимающе улыбнулась.
– Ты наверняка поняла, что она чувствует?
Императрица вздохнула.
– Я бы не назвала это пониманием. Но у неё на сердце такая горечь, что у меня во рту даже какой-то нехороший привкус появился.
Луламэй нахмурилась.
– Горечь? У Эллейн? Действительно, интересно...
– А кто она, эта Эллейн? Я раньше её не видела.
Принцесса немного смутилась. Она, конечно, знала, что рыжеволосая девушка значит для императора и какую работу делает для него и Люка, но рассказать всего Ане не могла. Просто потому, что считала - это должен объяснять Эдигор.
– Спроси у Эда. Он знает всё и сможет рассказать лучше, чем я.
Ана кивнула, вновь задумчиво уставившись на конец коридора. Рыжеволосая девушка уже была далеко - императрица не чувствовала больше горечи.