Охота на дикие грузовики

Васильев Владимир Николаевич

–  А что сейчас в Днепробуге? Флот шалит?
– решил разузнать Пард.
– Я слышал, в Чонгаре дикие броненосцы свирепствуют.

–  Для броненосцев мы мелочь, они на «Корсара» и антенной не поведут, - ответил Кэп, морщась.
– Недели две назад через Босфор американский крейсер прорвался - так они все скопом на юг потащились. Хуже если торпедники в Чонгаре шастать будут - от них нам не уйти…

Капитан взял протянутый стаканчик. Чокнулись, выпили.

–  Эх! Хороша «Гайдабуровка»!
– привычно крякнул Кутняк.
– Спроворишь нам в рейс пару бутылочек?

Гайдабура

развел руками: какой вопрос!

–  А вот меня всегда вот что интересовало, - сказал Пард весело.
– Почему живые говорят «выпить», хотя логичнее сказать «впить»? А?

–  Давай сначала пива… э-э-э… впьем, - рассудительно предложил Xor,

–  а потом подумаем.

Впили. Потом еще разок впили. Но так ни до чего и не додумались.

–  Скажи-ка, Кэп, - вернулся к насущному Пард.
– А флотский торпедник - он на кого обычно нападает?

Кэп пожал плечами:

–  На моторки, на яхты… На катера. Да мало ли! На все, что в длину метров до пятнадцати - на это и нападают.

–  А зачем? Смысл в этом какой?

–  Ну… - протянул Кэп.
– Не знаю. Это ж боевые корабли, они больше ничего не умеют. Грузовики умеют возить грузы, они и возят. Легковушки - живых. Автобусы - тоже живых, но сразу помногу.

–  Странно… А почему среди наземных машин нет боевых?
– спросил Гайдабура.

–  Почему это нет?
– удивился Xor. Он был орком, поэтому прожил дольше всех, кто сегодня вышел на «Корсаре».
– Есть. Танки называются. У них такая пушка на башне торчит, торпедник продырявить запросто можно.

–  Ну да!
– не поверил Гайдабура.
– Где это ты такое видел?

–  Между Киевом и Прагой, в горах. Там особое место есть, где танки водятся. Полигон называется.

–  И что, они там друг с другом дерутся? Палят из пушек?

–  Нет. Они как бы одна компания, дивизион называется. Они на трассу нападают иногда, сбивают грузовики и захватывают цистерны с топливом.

–  А живые на танках ездят?

–  Не знаю, - честно ответил Xor.
– У танков нет окон, одна броня. Что внутри - не видно. А близко я не подходил, что я, псих, что ли?

–  Окон нет - значит, не ездят, - отрезал Кутняк.
– Машин без окон не бывает.

Пард тоже слушал с интересом. До сих пор самая опасная для живого машина, с которой он сталкивался, был дикий бульдозер с южной окраины Николаева. Город там уже заканчивался, и если пробраться подальше в сады, можно было увидеть голую, без единого дома степь. Бульдозер прятался в старой заброшенной яме, которую местные называли «карьер», и иногда выбирался наверх, ломал маленькие одноэтажные домики и деревья, но поскольку был старым и дребезжащим, быстро успокаивался и уползал назад, в этот самый карьер. Так и оставался рядом с живыми много лет. Пард еще мальчишкой не раз отсиживался с приятелями в садах, ожидая пока старая железяка в очередной раз не угомонится и не уползет.

Впрочем, бульдозеры, в принципе, приручались. Только вот использовать их было трудно - они мало на что годились, были тихоходными и неповоротливыми. Разве что дома ломать - но кому из живых могло придти в голову ломать дома? А вот в местах, где

дома растут, бульдозеров, говорят, встречалось много, но что они там делали оставалось загадкой, потому что машины в таких местах двигались только ночью и в полной темноте. Да еще ревниво следили, чтоб никто из живых рядом не шастал. Да и к тому же растущие дома - большая в городах редкость. Один-два раза лет в сто встречаются. Пард, например, ни одного пока не встречал. А Гонза рассказывал, что видел как росла шпиль-многоэтажка на Соборной сорок семь лет назад. Еще не небоскреб, но уже весьма высокое здание. Говорил, ночь машины пошумят-пошумят, а наутро глядь - этаж-другой вырос. За три недели, говорит, и отросла. А машины потом сбились в колонну и куда-то уползли. Даже забор с собой прихватили, что место роста огораживал.

Пард хлебнул и вновь обратился к Кэпу:

–  Так что получается… Вот, если на «Корсар» торпедник кинется, то все? Буль-буль?

Кэп пожал плечами:

–  Ну, не факт, вообще-то. Во-первых, они только кажутся грозными - далеко не всегда они пускают торпеды. Во-вторых, далеко не у всех торпеды есть. Так, попалит из пулеметов и, глядишь, отстанет. Но это в том случае, если сопротивляться. Пулевой стрельбы они не шибко боятся, они ж бронированные. А вот гранат и ракет - опасаются. В общем, можно их отогнать, как и любую дикую машину. Если с умом. Если знать их нравы и повадки. Я - знаю, если это тебя интересует.

Кэп тоже отхлебнул.

–  Ну, доволен?
– спросил он.

Пард поспешно кивнул.

–  Надо же будет шефа успокаивать, - правый глаз сам собой подмигнул яхтсменам.
– Он же меня великим мореплавателем считает…

Кэп фыркнул.

–  Мореплаватель… Что ж ты в прошлый поход к Крыму про торпедники не спрашивал? Или когда чуть в Бухарест не ушли?

–  Не спрашивал? А ты вспомни на каких бровях мы шли! Я только за Кинбурном протрезвел, да и то ненадолго. А после Бухареста меня вообще на берег сгружали, вспомни…

–  Что было, то было… - вздохнул капитан.
– Кутняк тогда «Пьяную лодку» по десять раз на дню крутил да слушал, затрахал нас по самое не могу.

–  А чего?
– Кутняк пожал плечами.
– Хорошая песня. Мне нравится. И, главное, название подходящее. Кстати, а где там рыбка была?

–  А вот!
– Пард вытащил пакет с таранью. Некоторое время народ блаженно потягивал пиво под рыбу, а разговор тек в общем-то ни о чем.

Мало-помалу опростали и канистру, и вторую «Гайдабуровки». Остались только бутылки из-под «Кола-копты». Решили сниматься и идти к Родникам, перехватывать «Рихтер».

–  Давай, шевелись, макрель его через пролив!
– Кэп подпустил в голос капитанских ноток.
– Пард, уберешь тут со столика, ладно?

–  Ага, - Пард послушно сгреб шелуху и кости в опустевший пакет из-под рыбы и стал сосредоточенно протирать стол.

–  Чего ты там трешь?
– подозрительно спросил Кутняк с палубы, пригнувшись и заглядывая в каюту.

–  Ну, - растерялся Пард.
– Крошки всякие…

–  А что, остались крошки?
– несказанно удивился Кутняк и вздохнул: - Стареем, братец… Теряем форму.