Охота на дьявола
Шрифт:
– Если это слишком…
– Я в порядке, сэр. – Я прислонила трость к столу для трупов и завязала фартук. – Мне сделать первоначальный разрез или ассистировать вам?
Дядя посмотрел на мои упрямо сжатые челюсти, на горящий в глазах вызов и одобрительно кивнул. Он хорошо меня научил.
– Не забудь туго натянуть кожу.
Глава 8. Барон Сомерсет
Бабушкина приемная
Пятая авеню, Нью-Йорк
22
– Может, присядешь ко мне на колени?
Я крутанулась, и Томас приподнял уголок губ в озорной усмешке.
– Твоя беготня оказывает любопытное влияние на мой пульс. Если мы отвлекаемся от расследования, то есть более интересные способы провести время с учащенным сердцебиением.
– Кресуэлл, вряд сейчас время для таких… занятий.
– Самое время. Твой дядя гуляет с Лизой по городу. Миссис Харви, благослови господь ее предсказуемость, прилегла вздремнуть. Это означает, что мы с тобой одни в доме. Если сравнивать с мотивацией какого-нибудь убийцы, то нельзя пренебрегать такой превосходной возможностью. Мне тебя поцеловать или сначала ты меня?
– О да. Теперь, когда ты сравнил наше романтическое свидание с убийством, мне как раз захотелось целоваться.
Я послала ему свой самый недоверчивый взгляд.
– За последние двадцать четыре часа мы обнаружили, что Джек-потрошитель может оказаться не тем, на кого мы думали, и что он по-прежнему жив. Была зверски убита женщина. Через считаные часы приедет мой отец и будет решать нашу судьбу, а ты как ни в чем не бывало развалился на кушетке, пьешь кофе, пробуешь птифуры и выдаешь неуместные двусмысленные шуточки.
– Они не такие уж неуместные, если интересны тебе. Судя по твоему румянцу и тому, каким порочным взглядом ты смотришь на мой рот, я бы сказал, что ты вовсе не прочь обесчестить меня прямо сейчас.
– Неужели у тебя нет никаких моральных принципов?
– Не смеши, конечно, у меня есть моральные принципы. Один или два.
– Серьезно, Кресуэлл?
Я не могла поверить в его беспечность в такой ситуации, когда, на мой взгляд, мир вокруг нас рушился.
– Честно. Самое большее три.
Томас забросил в рот еще одно пирожное и вытянул перед собой ноги. Его грудь ровно поднималась и опадала. Это просто безумие – быть таким спокойным и собранным, когда внутри меня словно бушует буря.
Он усмехнулся.
– Твой отец, лорд Уодсворт, великий барон Сомерсет, обожает меня и желает видеть тебя счастливой. Так что здесь не о чем волноваться. Мы в одном шаге от раскрытия убийств Потрошителя. Это повод для праздника. – Он поднял чашку. – Этот чай на травах, который заварила Лиза перед уходом, необычен, но довольно приятен.
Он отпил глоток, пожирая меня обжигающим взглядом, вполне способным прожечь дыру в моей решимости.
– И это искреннее предложение, а не двусмысленность.
– Джентльмены не делают своим возлюбленным таких грубых предложений.
В его глазах вспыхнули искры.
– Только
В глубине души мне хотелось упасть в его объятия и целоваться, пока не растают наши тревоги, но это невозможно. Я бросила на Томаса быстрый взгляд, восхищаясь его темно-синим костюмом. Возможно, Томас скорее прохвост, чем джентльмен, но он всегда одевается как принц. И это утро не исключение. Я перевела взгляд с узоров его жилета на аккуратный узел шейного платка и перекочевала вверх на полные губы. Они изогнулись в лукавой усмешке, и я вспыхнула, сообразив, что меня поймали на восхищении.
– Обещаю, что не буду кусать и щипать никаким неуместным образом. Прошу. – И он с дьявольским, а вовсе не с невинным выражением лица похлопал по свободному месту рядом с собой. – У меня есть для тебя кое-что.
– Томас…
– Клянусь. – Он перекрестился. – Вот.
Перегнувшись, он с триумфом вытащил что-то из-за кресла. Длинную и тонкую угольно-черную коробку, перевязанную красивой черной лентой. Я подошла и села рядом с Томасом, отложив трость и взяв коробку. Не в силах сдержаться, немного потрясла подарок. Что бы там ни находилось, упаковано было надежно. Ничего не гремело.
Томас рассмеялся.
– Открывай же.
Не нуждаясь в дальнейших уговорах, я развязала ленточку и сняла крышку. Внутри на алом бархате поблескивала новая трость. У меня на мгновение замерло сердце. Я думала, что моя роза черного дерева эффектна, но Томас нашел еще один способ поразить меня. Я достала трость, восхищаясь тонкой работой.
Деревянный черенок был темным, почти черным, со слабым оттенком алого. Вокруг кованой рукоятки свернулся серебряный дракон с рубинами вместо глаз. Он разинул пасть, словно собирался изрыгнуть пламя. Я сразу ощутила с ним родство.
– Это палисандр. У мамы были шахматы из такой древесины. Мы иногда играли, если я не мог уснуть.
Томас нажал на рубиновый глаз, и внизу из трости выскочил тонкий клинок.
– Я решил, что тебе это понравится. Немного напоминает Генри, дракона, который был у нас дома в Бухаресте. Я тебе о нем рассказывал.
Он говорил застенчиво, нерешительно. Я наблюдала за тем, как он, прикусив губу, вертит клинок.
– Может, я чересчур самоуверен, но я… Я надеюсь, что ты будешь не против носить мой семейный символ. А если не захочешь, я закажу другой, так что, прошу, не чувствуй себя обязанной. Я…
– Томас, я в восторге. – Я провела пальцем по чешуйчатой голове дракона. Слова застревали в горле. – Для меня честь, что ты поделился со мной своим семейным наследием.
– Я не хотел, чтобы ты сочла, будто я пытаюсь решать за тебя.
Я засмеялась.
– О Томас, я так тебя люблю!
Всю его застенчивость и нерешительность как ветром сдуло. Вновь обретя уверенность и твердость, он смело осмотрел меня, перевел пристальный взгляд с моих глаз на губы, где на мгновение задержался. Клянусь, этот парень обладает способностью поджигать человека одним взглядом.