Охота на газетную утку (Руки кукловода)
Шрифт:
Со своим неулыбчивым покровителем он встречался теперь еще реже, но встречи эти были важны, как никогда. Березкин давно уже просил, чтобы покровитель помог ему с переводом в Москву, где кипела настоящая жизнь и делались настоящие деньги. Покровитель обещал ему, но как-то уклончиво, часто повторяя, что в Петербурге ему тоже нужен свой человек. Наконец в одну из последних встреч он сказал, что устроит этот перевод, если Алексей Игоревич поможет Ярославскому приобрести один из крупных объектов недвижимости.
Сначала задача показалась Березкину несложной:
Кульминацией деятельности его неизвестного врага стала серия газетных публикаций, подписанных каким-то никому не известным Александром Кречетовым. Тщательно выстроенная газетная кампания сначала исподволь привлекла внимание публики к операциям в сфере коммерческой недвижимости, дала понять, что в этой области делаются темные дела и творится криминальный беспредел, а затем на эту подготовленную почву упали невесть откуда появившиеся документы за его, Березкина, подписью…
Еще больше осложняло ситуацию то, что одновременно с проведением газетной кампании произошло два убийства.
Первое — убийство Алевтина Фадеевой, преданной и исполнительной женщины, чьими услугами Березкин пользовался, когда нужно было связаться с очередным покупателем или арендатором объекта, чтобы не светиться самому, — Алексей Игоревич расценил, как очередной удар в тайной войне, которую вел против него неизвестный противник.
Алевтина была полезна, надежна, неболтлива, ее потеря неприятна, но поправима — найти человека на ее место не составит труда, и одна кандидатура уже была у Березкина на примете. Но если эта смерть казалась вполне понятной и объяснимой, то убийство Антонова, коллеги и соперника, такого же, как сам Березкин, заместителя председателя Комитета, чрезвычайно удивило Алексея Игоревича Грешным делом он подозревал, что именно Антонов — его тайный враг, именно он затеял всю эту партизанскую войну. Смерть Антонова никак не укладывалась в эту концепцию, она была непонятна и, как все непонятное, пугала и настораживала.
Антонов был серьезным противником, он гораздо дольше, чем сам Березкин, варился в номенклатурном котле, имел большие связи, но он был предсказуем, Березкин знал его слабости и уязвимые места и мог воспользоваться ими, например, неумеренной страстью Ивана Андреевича к полноватым молодым блондинкам. Теперь же приходилось перестраиваться, высматривать в своем окружении другого врага, причем Березкин постоянно чувствовал этого врага у себя за спиной, ощущал его дыхание, ловил на себе его пристальный
Конечно, сейчас, после идиотских газетных публикаций, сторонним наблюдателям, да и тем, кто много лет проработал во властных структурах, стоптал не одну пару ботинок в коридорах власти, может показаться, что позиции Березкина пошатнулись, что он не удержится на своем посту. Поэтому так изменилось отношение к нему обслуги, чутко, как барометр, определяющей влиятельность и перспективы руководящих работников.
* * *
Телефон молчал. Березкин посмотрел на часы. Была уже половина первого. Есть не хотелось, но он решил дойти до буфета и взять хотя бы кофе с бутербродом, чтобы вся эта сволочь не думала, что он испугался и отсиживается у себя в кабинете.
Надев решительное и волевое лицо, привычно подняв левую бровь, он прошел приемную, уловив в Ольгиных глазах прежний испуг и неизбежное любопытство, чеканя шаг, преодолел сто пятьдесят метров, отделявшие его кабинет от закрытого «председательского» буфета, сел за стол с мрачным и начальственным видом.
Официантка Лена появилась на третьей минуте. Это само по себе плохо. Слишком долго. Раньше она укладывалась в минуту. Но еще хуже было то, что она положила перед ним меню — выбирай сам.
Раньше она угодливо склонялась, придвигая податливый аппетитный бюст, и интимным полушепотом сообщала, что сегодня особенно хороша паровая осетрина, или грибочки, или судак орли. А сейчас — бросила на стол меню, стоит прямо, как Александрийская колонна, и ждет указаний.
Черт, черт! Никто не чувствует настроений и намерений руководства так, как эта челядь.
Что же творится, что происходит? Неужели все из-за дурацкой статейки, из-за публикации в газете? Да кто у нас обращает внимание на прессу? Вон, генпрокурора в порнофильме показали — и ничего! Компромат мерили чемоданами, взвешивали на грузовых весах!
— Кофе и бутерброд с бужениной! — бросил официантке. — Буженина свежая?
— Нормальная, — кинула, как рубль бомжу, и пожала плечами.
Ну, милочка, ты у меня долго не проработаешь! Вот кончится эта история, рассосется, и я лично позабочусь.., и о вахтерше тоже.., а может, потому и хамят, что знают — не рассосется?
Съел буженину, не почувствовав вкуса, вернулся в кабинет. Проходя через приемную, на всякий случай осведомился, не звонил ли Сам? Ольга испуганно помотала головой. Закрыл дверь, торопливо сбросил напряжение с лица, снова раскрыл папку.
И тут телефон зазвонил.
Алексей Игоревич едва не сорвал трубку в первую же секунду, так извелся от ожидания и неизвестности, но все же взял себя в руки, переждал три звонка, чтобы дать почувствовать свою занятость, два раза глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, и, наконец, снял трубку.
— Березкин слушает.
— Я все знаю, — раздался в трубке незнакомый жаркий женский голос.
— Что? Кто? Кто это говорит? — забормотал Березкин, судорожно пытаясь припомнить, знаком ли ему этот голос. — Что вы знаете?