Охота на императора
Шрифт:
Революционеры требовали предоставить «свободу мысли, свободу слова и участие народного представительства в управлении страной». Пятеро упомянутых выше потенциальных юных террористов были повешены на этот раз не публично, а в Шлиссельбургской крепости 8 мая 1887 года. Это уже была акция устрашения со стороны царя, боявшегося террористов. Такая казнь — только за подготовку покушения — это даже не воздать злом в ответ на зло. И словно какими-то тайными путями исторической судьбы в октябре 1917 года власть в стране взяла партия, руководимая младшим братом Александра Ульянова — Владимиром Лениным.
Александр III упорно и жестоко проводил государственный
После убийства министра внутренних дел Плеве в июле 1905 года царское правительство пошло (не слишком ли поздно?) на либеральные уступки. Политический террор доказал свою эффективность. А.А. Лопухин (1864—1928) — директор Департамента полиции в 1903—1905 годах, осужденный в 1909 году за подтверждение догадки В.Л. Бурцева о провокаторе Азефе на 4 года поселения в Сибири — в своих воспоминаниях писал:
«Я вынес впечатление, что единственным фактором, совершившим в нем упомянутый поворот (от самодержавия, к народному представительству, — Р.Б.) был страх. Но ошибаются те, кто думает, что испугало его событие 9 января 1905 г.». Убийство И.П. Каляевым 4 февраля 1905 года великого князя Сергея Александровича «знаменовало для Николая II близость опасности для него лично, оно и толкнуло его на попытку эту опасность предотвратить».
Вот еще одно свидетельство весьма авторитетного лица — А.В.. Герасимова. В 1905—1909 годах он был начальником Петербургского охранного отделения, с 1907-го — генерал-майором Отдельного корпуса жандармов, сотрудником Столыпина; ушёл в отставку с 1914-м, в эмиграции с 1918 года. Герасимов писал в книге «На лезвии с террористами»:
«Начиная со злосчастного красного воскресенья, вся страна непрерывно находилась в состоянии революционного волнения… Революционные партии находили поддержку среди всего населения… Мы, на ком лежала задача охранения основ государственного порядка, были совершенно изолированы и одиноки-Особыми симпатиями среди интеллигенции и широких обывательских масс, даже умеренных слоев общества пользовались социалисты-революционеры (эсеры. — Р.Б.). Эти симпатии к ним привлекала их террористическая деятельность. Убийства Плеве и великого князя Сергея подняли популярность социалистов-революционеров на небывалую высоту. Деньги в кассу их центрального комитета притекали со всех сторон и в самых огромных размерах».
А вот что писал в 1902 году В.М. Чернов (1873-1952) -из дворян, член ЦК партии эсеров:
«Значение террористической борьбы как средство самообороны слишком очевидно и понятно…
Вспомним времена "Народной воли". Тогда еще более грозное и сильное правительство стояло лицом к лицу с гораздо более слабым врагом. Взаимная ненависть, взаимное ожесточение достигало крайних пределов. Но и тогда правительство не осмеливалось на такую наглость, как порка десятками своих политических противников. Правительство их ненавидело всеми силами души — но оно в то же время втайне боялось и уважало их…
Если героическая борьба "Народной воли", разыгравшаяся в эпоху меньшей культурной и политической зрелости России, при отсутствии сколько-нибудь активной поддержки со стороны масс, смогла пошатнуть трон и поставить на очередь вопрос о конституции, то — теперь, при наличности относительно сильного движения, при общем оппозиционном настроении в широких культурных слоях, при подъеме революционного
Да, результат оказался колоссальным: падение царской власти. Хотя произошло это в значительной степени благодаря анархическим выступлениям народных масс. Таким сокрушительным поражением в перспективе обернулась политика укрепления самодержавия на стадии «совершенства и кризиса».
А что могло произойти, если бы Александр III послушался советов не Победоносцева с его сторонниками, а Лорис-Меликова, Владимира Соловьева, Льва Толстого? Такой вариант был вполне возможен.
Отмена Александром III смертной казни убийцам своего отца безусловно произвела бы колоссальное впечатление и в державе, и во всем мире. Ретрограды и часть террористов были бы обескуражены. Первые сочли бы это проявлением слабости царской власти, а вторые — ее нравственной силы. В народе авторитет императора поднялся бы, можно сказать, на недосягаемую высоту.
Подавляющее большинство населения России по традиции считали царя не только самодержцем-правителем, но и помазанником Божьим. Он обладал не только всей полнотой государственной власти, но еще и мистической, дарованной свыше. Ее пошатнуло убийство Александра II. Но теперь стало бы ясно, что правит новый царь благоволением Иисуса Христа. Для русского народа это стало бы очевидно. А революционеры предстали бы в облике злобных демонов-разрушителей.
Большинство знати относилось прагматично к царской власти. Им было хорошо известно, как происходили государственные перевороты, как приближенные убивали своего повелителя (например, Павла I), и не постигала их никакая кара. Однако царским сановникам пришлось бы признать — хотя бы в глубине души — моральное величие нового императора.
Либеральные реформы Лорис-Меликова по сути своей не были уступкой революционерам. Влиятельный публицист и незаурядный мыслитель Н.К. Михайловский в «Листке Народной воли» назвал его деятельность политикой волчьей пасти (для революционеров) и лисьего хвоста (для либералов). Лорис-Меликов, оставаясь противником конституции, был убежден в необходимости привлечь к обсуждению законопроектов выборных от губернских земских собраний и городских дум крупных городов.
Правда, граф П.А. Валуев, министр внутренних дел (1861 — 1868), председатель кабинета министров в 1879— 1881 годы, называл в «Дневнике» «ближнего боярина Мишеля I» «монументом нравственной и умственной посредственности». Но тут, пожалуй, проявилась зависть к высокому положению, которое занял «конкурент». Великим мыслителем Лорис-Меликов не был, так же как Валуев, но нравственно он заметно превосходил последнего, проявляя мужество, честность, благородство, отсутствие корысти и зависти.
Известный историк Георгий Вернадский (сын В.И. Вернадского) назвал Лорис-Меликова «мудрым и способным государственным деятелем, который, будучи настроенным подавить революционную деятельность, был тем не менее готов удовлетворить некоторые желания прогрессивных групп русского общества».
А.Ф. Кони, неплохо разбиравшийся в людях, полагал, что Лорис-Меликов «выгодно отличался от других, носивших то же звание, своим умением действовать примирительно и твердо, находчиво и решительно, что было блестящим образом подтверждено энергическим локализированием ветлянской чумы, на борьбу с которой он был послан». И еще: