Охота на кентавра (сборник)

Тарасов Виктор

— Но почему именно «синие» и «зеленые»?

— Нечто подобное уже было когда-то. В древней Византии масса городского плебса находилась на полном обеспечении государства, но, имея досуг, не стала заниматься науками или искусствами. А занялась… игрой! Игрой на гонках колесниц. Болельщики разделились на две партии: «синих» и «зеленых».

— Откуда же у нас могла взяться игра? — недоумевал Боули. — А ты, чиновник, какого мнения?

— А мне плевать! — качнул тот ботинками. — Я как ходил на службу, так и буду ходить. Я не изменюсь!

— Зачем

заниматься науками и трудом, если улучшить свое положение можно простым способом: изменяя свое прошлое, перебирая варианты развития? Воздействия стали производиться случайно, все равно просчитать все возможности невозможно. Так возникла Игра. Она выглядит сейчас как жесткое зондирование прошлого, как выстрелы в историю. Каждое такое зондирование, или ход, как его называют, означает появление еще одной ветви времени. А для нас это выглядит как увлекательное путешествие по формам жизни…

— Откуда же эти формы? Почему мы сами меняемся?

— Черт его знает! Видимо, природу безнаказанно ворошить нельзя. Наверное, наши выстрелы в прошлое достигают теперь таких незапамятных времен, когда разумная жизнь только появлялась. Как биологический вид мы уже исчезли, заблудились во времени, а как разумные существа можем исчезнуть в любом очередном ходе…

— Страшновато…

— А тебе не все равно? Исчезнем, потом снова появимся, а, может быть, и не появимся… Кстати, в космосе до начала игры мы не успели встретить ни одной формы жизни. Сейчас, оставаясь на Земле, мы как бы путешествуем по обитаемым мирам, перебирая все возможные пути развития жизни.

— Может быть, мы в конце концов наткнемся на свою первоначальную, человеческую форму?

— Может быть! Но только не узнаем этого! Для нас сейчас каждая форма и первоначальная, и человеческая — итог развития одной ветви природы…

Друзья замолчали, им стало не по себе. Они смотрели в глубину туманных болот, словно увидели там призраки цивилизаций, сотворенных случаем, а потом стертых простым перебором вариантов. От неприятных размышлений их отвлек голос служащего: — А мне плевать! У меня дедушка был служащим и папа был…

— Что это ты расплевался? — с облегчением спросил Боули. — Здесь и так сыро! Захватим его в болото? Новая память мне подсказывает, что если его хорошо выдержать в грязи недельку-другую…

— Не успеете — скоро ход «зеленых».

— Вы посмотрите на него: какой смелый! Может, ты против Игры?

— Просто вы все с ума посходили! Идиоты!

— И путешествия во времени тебя не увлекают?

— Я в вашем аду заблудился.

— И смена обличий не нравится?

— Я останусь тем, что я есть на самом деле. А вы можете переделываться, я вам не поддамся, демоны. Чур меня!

— Мужчина ты или нет, в конце концов?

— Я государственный чиновник! И папа мой был чиновник!

— Тьфу, — только и нашелся сказать Боули. — Хотел бы я знать, где ты сейчас найдешь свое министерство?

— Это

мое дело, — с достоинством ответил чиновник.

— Ты говоришь, что мы не можем нанести ему вреда? — обратился Боули к другу. Тогда большой беды не будет, если мы его утопим в грязи.

— Не имеете права, — начал было гражданин, но в воздухе оборвалась невидимая струна, и голос его превратился в трубное: бу-бубу… Был ход «зеленых».

Друзья с удивлением наблюдали, как гражданин превращался в огромного диплодока с котелком на маленькой голове и с «дипломатом» на кончике хвоста. Авл и Боули покатились со смеху.

— Мой отец был бу-бу-бу, — говорил ящер. — Мой дед был бу-бу.

— Мой папа был чиновник! — крикнул ему Боули. — Буль-буль.

— Мой мама был чиновник! — поддержал его Авл. — Буль-буль.

— И я им буду! — хором закричали друзья, превращаясь в лужу зеленоватой жидкости.

Увы, Игра вернулась к началу начал всех времен, а друзья превратились в сине-зеленые водоросли — первый вариант жизни.

Игра прекратилась. Один лишь динозаврчиновник остался. Такой уж несгибаемый он был. Он задумчиво наступил на мутную лужицу ногой-столбом: А кем я, собственно, управлять бу-буДУ?

Ему никто не ответил. Горячий вихрь инертных газов проносился над голыми скалами.

Природе еще предстояло возникнуть.

Поразмыслив, начальник решил, что министерства в ведомства рано или поздно появятся в ходе эволюции, нужно лишь обождать.

Он отправился бродить, а чтобы не терять квалификации, повторял на память инструкции.

— Параграф первый, — раздавалось над мертвой планетой. — Активно поддерживать мероприятия по изучению климатической системы и последствий климатических изменений. Бу-бу-бу. Параграф второй. Следует шире информировать общественность… Вжи-у-у-у-бубу-бу-вжиу-у-у-у… И тот потеряет душу, кто захочет сохранить ее…

Проходящий мимо

(Экклезиаст)

Ярмарка в полдень — как перезрелый плод.

Был тот час, когда солнечная радиация, проникая в плоды, превращает сладость в горечь, а сок под красной кожицей вдруг тяжелеет.

Вот такие мелочи, вовремя замеченные, и создают для тонкого наблюдателя неповторимый привкус события.

Я увидел старика около лавки с игрушками. Он курил длинную папиросу и улыбался.

У него были удивительные детские глаза цвета чистой бирюзы и скорбная складка у рта.

«Добр и горек, — подумал я. — Нужно запомнить».

— Детей у меня никогда не было, — обратился ко мне старик, — но я люблю покупать игрушки.

Я промолчал, делая вид, что разглядываю витрину. Он продолжал улыбаться, заглядывая мне в глаза снизу вверх: — Не знаю, как вы, а я не устаю удивляться этому малому народцу. Сами по себе, без человека, эти игрушки мертвы, но словно ждут чего-то. Вот посмотрите на него.