Охота на «кротов»
Шрифт:
Работая в Африке и на Ближнем Востоке, включая Багдад, Гмиркин добился впечатляющих успехов, включая и вербовку одного сотрудника противоборствующей разведки. К 1968 году он был уже начальником направления в советском отделе. Но в этот год Дэвид Мэрфи, начальник советского отдела, уехал резидентом в Париж. В советском отделе его заменил Рольф Кингсли, выпускник Йельского университета и опытный работник спецслужб.
К этому времени фактически каждый сотрудник отдела русского происхождения находился под подозрением, и Кингсли предложил Гмиркину уйти; его карьера как начальника направления закончилась. На протяжении семнадцати лет Гмиркин не получал повышения. Непосредственные начальники рекомендовали его, но затем, как ему говорили, контрразведка накладывала свое вето.
Последние годы службы Гмиркина в ЦРУ стали воплощением
Одним из более чем странных эпизодов в анналах группы специальных расследований стало расследование по делу Аверелла Гарримана, продолжительная и блестящая карьера которого включала работу на постах посла в Советском Союзе, заместителя госсекретаря, члена кабинета министров и губернатора Нью-Йорка. Но для контрразведки Гарриман был одним из возможных советских «кротов» под псевдонимом «Динозавр» [177] .
Неудивительно, что проверка дипломата-мультимил-лионера началась с Голицына. «Вследствие заявлений Голицына», подтвердил «Скотти» Майлер, группа специальных расследований решила, что «некоторые вещи, происходившие в то время, когда Гарриман находился у советских дел, следовало проверить». Когда Гарриман работал в Москве, Советы подарили ему герб Соединенных Штатов, в котором находилось подслушивающее устройство. Разве не могло это стать причиной для подозрения? «Конечно, — сказал Майлер, — тот факт, что он принял герб с подслушивающим устройством, было лишь малой толикой».
177
Группа специальных расследований присваивала отдельное кодовое обозначение каждому человеку, по которому проводилось расследование.
Но другой бывший сотрудник группы специальных расследований смог пролить больше света на это дело. «Гарриман был в Советском Союзе еще раньше, помогая ему строить заводы и тому подобное, — заявил он. — У Голицына есть сведения, что бывший посол США в Советском Союзе был близок с одной советской женщиной, у которой от него родился сын. И что Гарриман все еще привязан к своему сыну и, следовательно, завербован КГБ. Когда этот агент, предположительно Гарриман, приехал в Советский Союз с визитом, в Москве готовился к постановке спектакль по пьесе известного драматурга под названием «Сын короля». Гарриман присутствовал на премьере, пьеса была написана столь явно о нем, что он выразил сильное неудовольствие и добился, чтобы пьесу сняли».
Голицын даже вышел на сына. В 1956 году Гарриман написал книгу о поездке в Советский Союз, в которой выразил благодарность за помощь, оказанную ему сопровождавшим его человеком, которого Советы предоставили в его распоряжение, и Голицын пришел к заключению, что он-то и был его сыном [178] . В мире Энглтона, подобном Стране чудес Алисы, фантазия на тему операции «Динозавр» получила свою собственную жизнь.
Расследование продолжалось, несмотря на то что Эд Петти, сотрудник группы специальных расследований, установил, что в те дни, когда ставилась эта пьеса, Гарримана в Москве не было. Не эти сведения хотелось бы услышать Энглтону. Операция «Динозавр» подпитывалась также тем фактом, что в советских шифр-сообщениях, перехваченных в ходе операции «Венона», Гарриман проходил под двумя псевдонимами. «Одно из них было «капиталист», — вспоминал бывший охотник на «кротов». — Но это ничего не доказывает. Никакого дела. Советы давали кодовые обозначения всем и вся».
178
Гарриман написал книгу о поездке, которую он предпринял в Советский Союз в конце весны 1959 года, названную «Мир с Россией?» (Нью-Йорк, 1959). В начале книги Гарриман выражал благодарность двум советским высокопоставленным должностным лицам — Анастасу Микояну
Фактически все наводки Голицына, независимо от их нелепости, тщательно проверялись группой специальных расследований. Ее сотрудников не страшил тот факт, что, согласно свидетельствам Джона Харта, Голицыну, их основному источнику, был поставлен диагноз — паранойя. «В ходе его отношений с Центральным разведывательным управлением, — свидетельствовал Харт в конгрессе, — он был обследован психиатром и отдельно клиническим психологом, поставившими диагноз — параноик. И я уверен, каждому это известно. Этот человек страдал манией величия. Ему позволили создавать широчайшие, фантастические заговоры…» [179] .
179
«Расследование убийства президента Джона Ф. Кеннеди», слушания комиссии по расследованию убийств палаты представителей конгресса США, сентябрь 1978 года, т. И, с. 494.
Возможно, наиболее притянутой за уши была точка зрения Голицына относительно того, что китайско-советские разногласия, возникшие в конце 50-х годов, оказались не чем иным, как акцией КГБ, призванной ввести в заблуждение. Когда Энглтон предложил организовать встречу ученых и заслушать теорию Голицына, ее тут же окрестили «Конференцией на тему „Плоская ли Земля“» [180] . По мнению Голицына, советско-югославский разрыв был еще одним крупным заговором КГБ, как и «пражская весна» Александра Дубчека — неудавшийся мятеж, подавленный советскими танками, введенными в Чехословакию в 1968 году. Энглтон верил большинству этих глупых теорий.
180
См. Martin D. С. Wilderness of Mirrors. — N. Y., 1980.— P. 203.
Например, на одном обеде Энглтон заметил обозревателю Стюарту Олсопу, что китайско-советский раскол — просто изобретение КГБ. Олсоп, скептически отнесшийся к этому замечанию, попросил доказательств. Энглтон сказал, что располагает некоторыми, и они договорились встретиться за ленчем. «И вот на ленче, — рассказывал один из друзей Олсопа, которому он поведал эту историю, — Энглтон привел кусочки информации, которые, по его мнению, свидетельствовали о картине сотрудничества между двумя странами. Например, Аэрофлот, советская авиакомпания, все еще имеет своего представителя в Пекине, который, по убеждению Энглтона, был человеком КГБ. Русские строят железную дорогу на китайской границе. Для Олсопа все это были малозначащие факты, подтверждавшие еще раз его подозрения относительно паранойи Энглтона».
Дон Мор, ветеран, начальник контрразведки ФБР, работавший против советской разведки, любил Энглтона лично, но крайне скептически воспринимал необычные теории, которые проповедовал этот человек ЦРУ на пару с Голицыным. По какой-то причине Энглтон считал, что Мор изменит свое отношение, если только пообщается с перебежчиком и его женой. Мор отказался, но Энглтон настаивал, время от времени возвращаясь к этой идее. «Если вы встретитесь с г-жой Голицыной и Анатолием, у вас мнение изменится в лучшую сторону», — говорил он Мору. Маловероятно, чтобы вся четверка собралась когда-то за обедом, но в какой-то момент Мор все же встретился с Ириной Голицыной. Это не изменило его точку зрения на теории ее мужа.
Сотрудники группы специальных расследований трудно прошли через все это, прослеживая каждую наводку Голицына, тщательно изучая личные досье, анализируя старые дела, надеясь, что неуловимых агентов проникновения можно еще выявить. И теперь, в 1964 году, спустя три года после прихода Голицына, охотники на «кротов» полагали, что они наконец откопали «Сашу».
ГЛАВА 13
«Саша»
Он был маленького роста, не более пяти футов и пяти дюймов, поразительно красивым, с татуировкой в виде цветка между большим и указательным пальцами левой руки и буквой «А» (его группа крови) на том же месте правой руки.