Охота на лошадей
Шрифт:
– Мне нужно посмотреть их маршрут на карте, – сказал я.
Уолт кивнул.
– От Занзвилла до Парижа они ехали по второстепенным дорогам, – продолжал он. – Так? В штате Огайо фургон был ограблен, а потом найден в штате Кентукки, что вызвало споры между чиновниками двух штатов.
– Ограблен? Впервые слышу!
– Фургон ограбили по ошибке, приняв за машину с вином, которая ехала за ними милях в двадцати. Оба фургона выглядели одинаково: тот же цвет, размер и никаких заметных опознавательных знаков.
– Как это случилось?
– Утром во вторник водители и конюхи отправились
– Разумеется, водители заперли машину и взяли с собой ключи?
– Разумеется. Но работали специалисты: прямой контакт через проволоку от аккумулятора к стартеру.
– И что дальше?
– Обнаружив, что фургон угнали, водители сразу позвонили в полицию. И только в среду утром машину нашли вдали от дороги, среди холмов Кентукки. Но без лошадей. Наклонный трап был спущен, лошади выведены.
– Продуманное ограбление.
– Конечно. Лошади ехали непривязанными. Вся упряжь осталась в фургоне. На скакунах не было ни уздечки, ни повода, чтобы держать, когда выводишь. Ребята из Кентукки считают, что лошадей выпустили, чтобы сбить со следа. Дескать, полицейские кинутся искать жеребцов, а за это время грабители провернут свое дело.
– Диверсия сработала.
– Ага, – мрачно вздохнул Уолт. – Владельцы подняли такую бучу. Там все лошади были очень ценными, не только Крисэйлис. Но только Крисэйлис застрахован в «Жизненной поддержке».
– И всех лошадей нашли?
– Кроме Крисэйлиса. А он будто сквозь землю провалился.
– Откуда вы знаете, что грабители собирались брать машину с вином?
– Единственное, что они оставили в кабине лошадиного фургона, – обрывок бумаги. Записка, где сообщалось время ежедневных рейсов грузовика с вином.
– Отпечатки пальцев?
– Перчатки.
Уолт уже давно допил виски. Я снова наполнил его бокал, хотя сам почти засыпал.
– Что вы думаете об этом? – спросил он.
– На самом деле им нужен был только Крисэйлис, – пожал я плечами. – Записка с расписанием рейсов винного фургона – просто для отвода глаз.
– Но зачем? Как кому-то вообще пришло в голову украсть жеребца? Это ставит нас в тупик. Я не очень разбираюсь в лошадях и никогда не играю на тотализаторе. И всего пару раз занимался делами о подозрительных страховках скакунов. Но даже я знаю: имя этого жеребца приносит племенным заводам хорошие деньги. Допустим, кто-то украл Крисэйлиса. И что он будет делать дальше? Он не может предложить жеребца племзаводам, а следовательно, не получит ни цента. Или, допустим, кто-то такой сноб, что решил иметь Крисэйлиса лично для себя, как люди покупают украденные картины, зная, что никому не смогут их показать. Но картину можно спрятать в сейф, а где спрятать жеребца? Кража этой лошади не имеет смысла.
Мои взгляды не совпадали с точкой зрения Уолта, но я не стал возражать и вместо этого спросил:
– Что случилось с Оликсом?
– Я о нем знаю только из досье. Когда сегодня утром я получил дело Крисэйлиса, то посмотрел и досье Оликса. Оликс был французским конем, одним из лучших молодых производителей Европы. Девятилетним его привезли сюда, и список
– И когда за ними пришли, их не было?
– В дальнем конце загона была сломана ограда, – кивнул Уолт, – но никто об этом не знал. Лошади, в том числе и Оликс, разбежались. Их поймали, хотя некоторые бегали на свободе несколько дней. Но Оликса и след простыл. Страховая компания нашла следы копыт в Аппалачских горах и предположила, что, вероятно, он упал и сломал спину. В конце концов пришлось выплатить страховку.
– Что известно о пожаре?
– Ничего подозрительного в тот раз не нашли. Один из наших лучших людей, обследовав все, пришел к заключению, что доказательств поджога нет. Но в то же время в конюшне так легко устроить пожар... Достаточно уронить на солому непотушенную сигарету. Огонь быстро ликвидировали, и большого ущерба он не нанес. Вопрос о керосине даже не стоял. Вся цепь событий показывала, что пламя вспыхнуло случайно.
Я чуть улыбнулся.
– А как пропал Шоумен?
– Не знаю, как он потерялся, но его нашли. Разумеется, мертвого. И, по-моему, он долго пролежал мертвым.
– Где?
– В Аппалачах. Шоумена, как и других лошадей, привезли оттуда. Но в Лексингтоне больше племенных ферм, чем где-нибудь еще в Штатах, так что фактически не имеет значения, где лошадь родилась.
– На прошлой неделе вы ездили в Лексингтон?
– Летал в среду, – Уолт кивнул, – когда миссис Теллер вызвала нас.
– Миссис Теллер?
– Ага. – Что-то неясное проскользнуло в голосе Уолта. Видимо, жена Дэйва произвела на него сильное впечатление. – Она англичанка, как и вы.
– Я поеду туда завтра, – решил я.
Уолт, казалось, хотел что-то добавить о жене Дэйва, но потом предпочел промолчать. Он посмотрел на часы, решительно отодвинул бокал и встал.
– Пора идти. Сегодня у нас годовщина свадьбы, и жена надумала что-то устроить, – объяснил Уолт.
– Передайте вашей жене мои извинения, что задержал вас.
– Ничего. Я приду вовремя. Я езжу домой с Главного вокзала, он тут совсем рядом. Без пересадки. Полчаса в поезде.
Я встал, чтобы проводить его до двери.
– Уолт, вы сможете утром полететь в Лексингтон? – спросил я. Он нерешительно посмотрел на меня, и я добавил: – Мне нет смысла исследовать все сначала. Для меня очень ценно иметь вас рядом.
– Очень рад, Джин.
Ответ прозвучал слишком вежливо, и я подумал: «К черту Уолта, к черту все на свете, включая меня, но я увяз на три недели в этой лошадиной чепухе, и если я сказал, что мы едем в Лексингтон, значит, едем». Я скрыл моментально вспыхнувшее раздражение, отвернувшись от него и открывая дверь. Впрочем, я понимал и его недовольство. Кому понравится тащиться снова в то же самое место и делать ту же работу, особенно под критическим взором навязчивого англичанина?