Охота на охотников
Шрифт:
— А в каком отделении, какая палата?
— Ой, а вот этого я не знаю, — в голосе охранника зазвучала откровенная растерянность. Очень может быть, что до этого дня он и не подозревал о существовании в больницах каких-то там отделений и палат. Ну, редкого здоровья человек. Лечебницы только в кино видел. Случается. — Я же тут просто охранник. Вы в понедельник позвоните, тут секретарша будет. Она точно должна знать.
— В понедельник уже мы не сможем, — важно сказал я. — В понедельник мы должны быть в Новосибирске, впаривать населению технику. Ладно, спасибо. Постараемся сами разобраться.
Я повесил трубку и
Потом мозг подкинул еще одну идею. Я зарулил в магазин, купил себе солидных размеров кепку и солнценепробиваемые очки. Примерил все это дело и остался не вполне доволен. Узнать меня, конечно, стало уже проблематично, — особенно с учетом куртки, которую я накануне снял с Генахи Кавалериста, — но все-таки возможно. Если делать это будет кто-нибудь въедливый и мою физиономию уже наблюдавший. Вроде, к примеру, Зуева.
Поэтому после магазина я свернул в аптеку и купил себе рулончик ваты. Напихал ее за щеки и стал похож на хомяка, побывавшего на элеваторе и воспользовавшегося визитом на сто процентов — так сильно раздулась моя харя. Теперь даже Зуев при встрече вряд ли скажет, что я — это я. Скорее решит, что это мой брат-близнец, работающий в коптильном цеху дегустатором сала.
Немного страдали, правда, вкусовые рецепторы, потому что вата была невкусная. Но тут уж я проявил твердость характера — нравится, не нравится, а потерпеть придется. Рецепторы поморщились, но смирились.
В таком вот прикиде, весь из себя замаскированный, я и поехал на улицу Челюскинцев. И там, ничтоже сумняшеся, подошел к регистраторше и спросил, стараясь говорить с горячим южным акцентом (зря, что ли, кепку-аэродром купил?!):
— К вам человека привозили. Иванец фамилия, Сергей Федорович зовут. И где он лежит, скажи, а? Я друг его, мандарины-шмандарины привез, передать хочу.
Бабка, сидевшая в регистратуре, мазнула по мне безразличным взглядом и проворчала:
— Он в хирургии лежит, шестой этаж, шестая палата. Только ему твои мандарины-шмандарины нельзя, он в горло раненый.
Осведомленная, блин, бабка. Даже в бумажки смотреть не стала. По памяти сориентировалась, о ком идет речь.
— Вах! — удивился я. — А как он кушает?
— Через трубочку, — раздраженно сказала бабка.
— Э! — я сделал круглые глаза. — Пойду, хоть вино-мино ему в трубочку залью, да? Я вино-мино тоже привез!
И пошел. Бабка пару секунд соображала, что за чушь я ляпнул, потом прокричала мне вслед:
— Эй, грузин! Тебя туда не пустят! Его милиция охраняет!
Я сделал вид, что не услышал ее. На самом деле мысль выяснить местоположение палаты, в которой лежит Иванец, пришла в голову только что. Общаться с ним я не собирался, тем более что он даже хавает через трубочку. Просто мозг снова сгениальничал — дескать, совсем не помешает знать окно, за которым упрятали Ваню. Окна — они ведь тоже своего рода двери, правда?
На шестом этаже у шестой палаты на стульчике действительно сидел милиционер и читал книжку про любовь. Кроме него в коридоре вообще никого не было. Я с озабоченным видом продефилировал мимо охранника туда и
— Скажи, друг, а где здесь женская консультация?
— Ты что — дикий? — мент оторвался от своей книжки и с интересом посмотрел на меня. — Только с гор спустился? Это госпиталь ветеранов, зачем здесь женская консультация?
— Мне бабушка сказала — здесь ее ждать, пока она с доктором консультироваться будет. Бабушка — тоже женщина, да?
— Ну, наверное, — он пожал плечами. — Твоя бабушка, ты и выясняй — женщина она или нет.
— Ай! — я взмахнул рукой, изображая досаду. — Опять сам искать буду.
Развернулся и потопал прочь. Мент за моей спиной пошелестел страницами и затих. Глупый горец его не заинтересовал. Вот и чудненько.
Выйдя из здания, я осмотрелся. Место для ветеранов в свое время выбрали весьма живописное. Зеленая зона, свежий воздух. Выздоравливай — не хочу. У входа в госпиталь разбили знатный парк. Аборигенные деревья, правда, выкорчевали, насадив вместо них сосенок, но со временем сосенки вымахали, и теперь стояли, заботливо затеняя не только скамейки, но и аллеи.
Приметив газетный киоск, приткнувшийся справа от крыльца, я спустился к нему и купил «Спорт-Экспресс». Что может быть естественнее кавказца, сидящего на скамейке перед госпиталем и изучающего новости футбола? Только кавказец, заливающий больному виноградное вино через трубочку.
Выбрав место, с которого вход в госпиталь просматривался лучше всего, я развернул газету и стал ждать. Особыми надеждами при этом не тешился. Вовсе не факт, что недруги Иванца именно сегодня решат поставить точку в своей охоте. Возможно, они проявят осторожность и решат выждать пару дней — пока у милиции уляжется возбуждение. Но я-то их планов не знал, а потому выжидать никак не мог — требовалось сидеть и караулить, чтобы, не дай бог, не проворонить момент.
Мне повезло. Они тоже ждать не стали. Видимо, возиться с неубиваемым, как Кощей Бессмертный, Иванцом им надоело. Ребят захватил нешуточный азарт и они решили во что бы то ни стало добраться до его иглы, которая в яйце, а яйцо, понятное дело, в утке. А где ж и быть утке-то, как не в больнице? Логика очевидна. И часа в три пополудни мимо меня с задумчивым видом прошел невзрачного вида мужичонка. Такой невзрачный, что никто на него внимания не обратил. Кроме меня. Потому что это был тот самый мужичонка, что полторы недели назад не сморгнув глазом отправил к праотцам Ферзя и Кокона, а потом забрал у Вани дипломат с миллионами и смылся, прострелив ему на прощанье руку.
Свою огромную куртку стрелок, видимо, подарил бомжам, чтобы тем было не холодно бутылки собирать. Собственно, там ей самое место — я еще в среду подивился ее затрапезному виду. Сейчас на невзрачном была вполне приличного вида «Аляска», но меня это обстоятельство в заблуждение не ввело — во всем остальном он остался прежним, даже усы сажей себе подрисовывать не стал для маскировки. В этом смысле я дал ему сто очков вперед. И теперь пожинал плоды собственной предусмотрительности, оставаясь неузнанным и при этом узнав противника — рожу мужичка я, оказывается, запомнил прекрасно, хоть и пребывал во время нападения в состоянии ступора. Наверное, подсознание подсуетилось, за что ему отдельное спасибо.