Охота на олигарха
Шрифт:
– Да нет, – ответил человек за столом. – Это просто так.
– Понимаю, – сказал Мазур. – Шоб красиво було... Ну, здравствуйте, дорогой Василий Лукич. Вот и познакомились наконец, надеюсь, к обоюдному удовольствию? Это ваше мягкое и ненавязчивое внимание я уж давненько ощущаю на себе?
– Именно, – сказал хозяин.
Мазур беззастенчиво разглядывал его. В общем, ничего выдающегося – крепкий мужичок, близкий Мазуру по возрасту, определенно не из слабаков, с характером... и, между прочим, насколько можно судить по первым приблизительным наметкам, чертовски
Мазур сказал:
– А позволено ли будет осведомиться, какого черта ты, Лукич, ко мне прицепился ни с того ни с сего? Или я тебе где-то ненароком дорогу перешел? Это где же?
Лукич улыбнулся открыто, обаятельно:
– Надо же, как у нас моментально установились самые теплые отношения...
– Далеко до теплоты, пожалуй, – сказал Мазур.
– Ну, тогда скажем – нормальные, рабочие. Есть возражения против такой формулировки?
– Да нет пока что, – сказал Мазур. – Итак?
– Ну что ж, Степаныч, разговор у нас будет долгий. Сам я не курю, но ты, так и быть, доставай свою отраву, ради дела потерплю часок.
– Что? – переспросил Мазур. – Полагаешь, мы с тобой тут битый час просидим?
– А то и дольше, – заверил Лукич. – Разговор серьезный, долгий, чует мое сердце, ты так просто на мои предложения не согласишься, тебя долго убеждать придется... Подожди. Я сейчас проявлю гостеприимство, нужно же гостя попотчевать, тем более что ты натуральный адмирал, тебе, пожалуй, почетный караул полагается. Но вот нет у меня почетного караула. Ничего?
– Ничего, – благосклонно кивнул Мазур.
Лукич нажал клавишу и распорядился:
– Света, поднос... Алкоголь будешь?
– Не пью с утра, – сказал Мазур. – Давайте-ка, сударь мой, внесем некоторую ясность. Ты, я вижу, обо мне довольно много знаешь...
– Ты б удивился, Степаныч, насколько много. Хочешь взглянуть?
Он достал из стола лист бумаги и положил перед Мазуром. Мазур взял его, не колеблясь. Поднял брови. На листе обыкновенной белой бумаги была напечатана его подробная биография – учебное заведение, которое он в свое время окончил, перечень стран, где доводилось работать (перечислено более чем три четверти), награды (практически все), нынешнее воинское звание и нынешнее место службы, поименованное полностью, без малейших ошибок (а ведь информация эта не каждому многозвездному служаке доступна). «Это не криминал, – подумал Мазур. – Даже в наши мутные времена есть тайны, к которым никакому криминалу не добраться. Подобные вещи утекают и з н у т р и...»
Вошла Света, принесла поднос с кофейными чашками и разнообразные пирожные. Вернув лист и дождавшись, когда за девчонкой закроется дверь, Мазур покачал головой:
– Лихо...
Не моргнув глазом, Лукич ответил:
– А это чтоб ты убедился: мы люди серьезные... Весьма.
– Вот, кстати, – сказал Мазур. – Где это мы?
– В моем кабинете.
– Ну, ты же сам понимаешь – я в более широком смысле. Что за фирма?
–
– «Сатурн»... – повторил Мазур. – Ну, по крайней мере в некотором вкусе тебе, Лукич, не откажешь. Не стали писать на вывеске какое-нибудь дурацко-пышое название, от которых сейчас не протолкнуться. Салон продажи тампаксов «Эксцельсиор». Ларек «Гранд»... да что там, я в Шантарске своими глазами видел над крохотным продуктовым магазинчиком вывеску «Вакханалий». Было дело...
– Мы – люди серьезные, а значит скромные, – сказал Лукич, – к лишней пышности не стремимся.
– А в отставку ты в каком звании ушел? – вкрадчиво спросил Мазур. – Не генерал, конечно... прости, не дотягиваешь... подполковник, а?
– Нечеловеческая у тебя проницательность, Степаныч, – усмехнулся Лукич. – Ведь угадал...
– Я способный, – скромно сказал Мазур. – Теперь попробуем определить, откуда ты, пташка божья... Армия отпадает. Точно. Значит... Мент позорный? – Он тихонько засмеялся: – Эк тебя перекосило при слове «мент»... характерная такая гримаса... Лубянский ты кадр, такое у меня впечатление.
Лукич несколько раз беззвучно хлопнул в ладоши:
– Мои поздравления.
– Диссидентов, поди, обижал? Яйца в дверь засовывал?
– Степаныч... – поморщился собеседник. – На дворе не девяностый год, да и что тебе эти диссиденты? Между прочим, им не то что яйца в двери, но и простой зуботычины не требовалось – сами друг дружку закладывали, а уж стучали... Полоумный дятел обзавидуется... Ты кофеек-то пей и пирожные наворачивай, свежайшие, исключительно ради тебя доставлены.
– Ага, – сказал Мазур, – а в кофеек ты мне, чего доброго, психотропа какого-нибудь засадил...
– А зачем?
– А так. Лубянской сути ради.
– Степаныч, – сказал Лукич негромко, убедительно, – пошутили и будет. Нужно обговорить серьезные дела.
– Ну, излагай...
– Есть люди, которые хотят тебя взять на работу... извини, неточно выразился. Собственно говоря, тебе предлагают просто-напросто подкалымить. Можно это и так назвать. Ты ведь успешно калымишь на ниве выбивания долгов? Есть некоторый опыт? Ну вот... Речь пойдет о том же самом, но гораздо более высокого класса. Гораздо. Ты себе и не представляешь, насколько более высокого. И, соответственно, вознаграждение будет на несколько ноликов больше, чем ты обычно имеешь с каждой своей калымной операции. На н е с к о л ь к о ноликов. Ты меня понял?
– Чего ж тут не понять? – пожал плечами Мазур. – Кстати, «несколько» – это сколько? Три, четыре, пять?
– Парочка, скажем так.
– Серьезно?
– Абсолютно.
– У тебя в школе с математикой хорошо было, Лукич? – спросил Мазур озабоченно. – Не знаю, отдаешь ты себе отчет или просто обсчитался, но если добавить пару ноликов к обычному моему разовому заработку, речь о нескольких миллионах баксов пойдет...
– Нормально у меня было с математикой. Вот именно, о миллионе-другом-третьем баксов.