Охота на «Сокола» (F-16)
Шрифт:
Разве это не сказка? Да сказка, конечно. И героиня этой сказки ее дочь, превратившая свои мечты в реальность.
Но в то же время Софья Григорьевна отлично понимала, что видеться с Галочкой она теперь будет очень редко. Париж не близкий город, дай-то Бог раз в год дочка сможет приехать на недельку-другую… И от этого на глаза наворачивались слезы.
Да, и сама Гали думала так же. Но все же радовалась, что закончилась для нее жизнь в стране Советов и открывались новые, еще неизведанные горизонты. Перед ней открывался весь мир…
Первое время, после приезда в Париж, она жила будто в красивом западном кинофильме.
– Я обязательно попробую все эти колбасы, сыры, копчености, обязательно – проносилось в ее голове.
Анри, еще до ее приезда, снял двухкомнатную меблированную квартиру. Дом находился в десяти минутах езды от его офиса, очень удобно. После коммуналки квартира показалась дворцом. Наконец, можно было ходить голышом, не опасаясь нарваться на соседского забулдыгу.
Легаре раз или два в неделю приезжал к ней. Для себя он завел у нее «домашнее облачение» – любимый шелковый халат, мягкие туфли, пижамы.
Нежно обняв, Легаре привлекал ее к себе, вдыхая тонкий аромат духов, смешанный с запахом тела. Сквозь шелковистую ткань платья Гали ощущала тепло его ладоней, скользящих по ее спине. Его тело напрягалось, и она чувствовала, что он действительно соскучился.
Гали было приятно осознавать, что она желанна, что ее хотят и очень сильно. Мужчина и в пятьдесят остается мужчиной, но пылкая Гали за пару часов изматывала Легаре в постели так, что он моментально засыпал, а проснувшись, поспешно одевался и уезжал. Он никогда не оставался на ночь, потому что не хотел волновать жену. Пока он собирался, Гали старалась выйти из комнаты. Эти минуты она не любила, так как не желала делать вид, что хочет оставить его на ночь.
Гали скорее испытывала облегчение, когда за Легаре закрывалась входная дверь и она оставалась одна, предоставленная самой себе и своим мечтам.
Встречи с Анри не утомляли ее. В конечном итоге, это была ее плата за комфорт и роскошь, которыми он старался окружить любовницу.
Солнце устало погружалось за кроны деревьев бульвара, раскинувшегося неподалеку. Казалось, еще немого, и они вспыхнут от нестерпимого жара. Нагретый за день воздух был плотным и горячим. Гали стояла у окна, провожая взглядом последнюю полоску светила, удалявшегося на покой. Она испытывала какое-то, непередаваемое словами, состояние единения с окружающим миром. Ей казалось, что в этом универсуме, так гармонично устроенном Создателем, должны царствовать покой и любовь. В такие моменты она была готова поделиться со всеми живущими существами теплом души и последним куском хлеба. Через пару недель, когда прошел первый шок от погружения в капиталистический рай, Гали затосковала по дому. Телефонные звонки в Москву немного смягчали чувства, но не надолго. Иногда она беззвучно плакала, перебирая фотографии.
Гали делала все возможное, чтобы отблагодарить Легаре. Сказать, что она любила его? Нет, она не могла себе лгать. Она испытывала к нему чувство благодарности,
Гали оценила довольно рискованный шаг, на который он решился и с фиктивным браком, и с необходимостью жить двойной жизнью. Интуитивно она чувствовала, что Анри уже имеет опыт подобной жизни.
Жизнь Гали постепенно входила в упорядоченное русло. Пока ей все нравилось. Она могла вставать когда ей захочется. Она могла проваляться в постели до обеда, потом долго лежать в ванне, любуясь своим телом в огромном зеркале, занимавшем всю стену. Потом она звонила Легаре и узнавала какие у него планы на вечер. Конечно, она понимала, что он не может встречаться с ней ежедневно. У него были семья, дети, множество друзей и компаньонов. Но пару раз в неделю им удавалось проводить время вместе, и этого ей вполне хватало.
С Легаре было и просто, и сложно одновременно. По натуре он был, как и большинство французов, прижимист. Это Гали поняла сразу после того, как вселилась в снятую им квартиру. Все ее попытки что-то переделать или изменить наталкивались на его мягкое, но упорное сопротивление.
Гали это бесило, но внешне она не показывала вида. Она понимала, что Анри и так уже выложил за нее круглую сумму. Но долго так продолжаться не могло, и ей не помешало бы самой зарабатывать деньги.
Глава 9
…Парижские блошиные рынки – особый мир. Сюда по субботам, собираются маститые и просто коллекционеры, любители старины и, конечно же, туристы. Минуя множество лавочек, чьи витрины завлекали образцами подлинной и фальшивой старины, она легко обнаружила скромный на вид магазинчик. «Похоже, мне сюда». Гали уверенно открыла дверь.
– Мсье Роже Тапи? – прозвучал обворожительный голос, едва замолк дверной колокольчик.
– Я к вашим услугам, мадам.
– Мы договаривались о встрече. Я – мадам Легаре.
– Прошу, – хозяин вышел из-за прилавка и почтительно пододвинул ей чудесное кресло с резной деревянной спинкой и подлокотниками.
Сложен хозяин великолепно, водолазка облегает мускулистый торс и крепкие руки, чувственный рот, жгучие черные глаза. Определенно в ее вкусе. Мсье Тапи в свою очередь незаметно изучал гостью, пытаясь понять, сколь серьезен визит клиентки.
– Мадам, предмет, о котором вы говорили, при вас?
– Да, мсье Тапи.
Осторожно, приподняв сумку обеими руками, женщина положила ее на столик. Тапи понадобилось менее секунды, чтобы, взглянув на данный аксессуар, оценить статус владелицы. Мягкой шелковистой кожи, цвета какао, объемистая торбочка-саквояж от «Эрмес», где спокойно уместился бы том словаря «Лярусс».
Роже Тапи был известен среди серьезных коллекционеров – и не только – как один из немногих профессиональных знатоков и ценителей древней русской иконописи. Через его руки прошло немало истинных сокровищ, попавших во Францию вполне легально. Их вывозили бежавшие от большевиков в первые годы революции семнадцатого года знатные эмигранты, а дети и внуки продавали. Также, немалую часть составляли ценности, вывезенные контрабандой из Советского Союза, нередко – краденые из музейных запасников. Именно поэтому, Тапи держал свою «скромную» лавочку вдали от известных антикварных магазинов, расположенных в центре Парижа.