Охота на «Сокола» (F-16)
Шрифт:
– Подожди, сумасшедший, помоги мне снять чулки.
Одной рукой Роже старался освободиться от душившего галстука, другой пытался помочь Гали.
Она позволила унести себя в спальню. Получивший, наконец, свободу действий Роже, показал себя изобретательным и нежным любовником.
Уютно завернувшись в легкое одеяло, Гали заснула под утро и спала, так спокойно и беззаботно, как это бывало лишь в невинном детстве на Арбате.
Роже поправил на спящей Гали одеяло, бесшумно прикрыл двери спальни и отправился в библиотеку. Заснуть не получалось, и антиквар устроился в кресле с бокалом вина, пытаясь привести хоть в какой-то порядок обилие впечатлений от всего, что произошло с ним за последний день.
«Кто же на самом деле эта прелестная женщина, которая так по-детски сладко спит в его постели? История с фрейлиной-прабабкой, конечно вранье. Но русское происхождение – несомненно, также как и присутствие еврейской крови. Умна, хитра, обаятельна… образованна. Необходимо осторожно выяснить кто ее муж. Не дай Бог – ревнивец, тогда не оберешься проблем». Но сейчас он наслаждался послевкусием. Русских женщин он еще не пробовал, Гали была первой. У каждого народа бытуют, закрепленные годами, стереотипы. Что знает рядовой обыватель – галл о русских? Огромные, похожие на медведей, мужики,
Роже благодарил Бога за ниспосланное ему счастье. Погруженный в свои мысли, он не заметил Гали, неслышно вошедшую в библиотеку.
– Негодный мальчишка! Нет, чтобы разбудить меня поцелуем, или чем-нибудь потверже и погорячее! Чем ты здесь занимаешься? Я тебе уже надоела, и ты строишь планы как от меня избавиться?
Гали села к нему на колени и склонила голову на плечо.
– Ну что ты, милая, я не хотел тебе мешать выспаться.
– Ты меня отвезешь домой? Меня может хватиться муж.
– Нет проблем. Хотя, мне так не хочется отпускать тебя!
– Что же это получается? – полушутливо продолжила Гали. – Заманил невинную, не местную девушку в дом, напоил зельем, воспользовался ее неопытностью, всласть попользовался и все? А об иконе ни слова! Пока я одеваюсь, поведай мне свои идеи и немедля.
– Дорогая, я советую тебе не продавать раритет. Идея сводится к следующему: икона останется у тебя, а продадим мы копию. Деньги разделим пополам.
– Но, кто сможет так написать икону – ведь это должна быть в совершенстве изготовленная подделка? А печать? Где мы возьмем клеймо Фаберже?
– Оставь все заботы мне. Лучше скажи, есть ли у тебя возможность заполучить еще несколько подлинных икон, пусть не таких древних и дорогих?
– Нет проблем. Многие мои московские друзья коллекционируют и продают иконы иностранцам, несмотря на запрет и преследование со стороны властей. Найдутся и дипломаты, готовые провезти все, что угодно, минуя таможенный контроль. Были бы желающие их приобрести и хорошо заплатить.
– Хорошо, если ты хочешь, я расскажу, как это происходит. Главное – иметь подлинник. Он у нас есть. Подлинник – уже половина успеха. Кстати, дорогая, ты застраховала икону? Сделай это как можно быстрее. Далее, всегда найдется художник, который сумеет написать лик даже лучше, чем сам мастер. Нам же требуется качественная копия, которую невозможно отличить от подлинника ни эксперту, ни прибору. Прежде всего, ищем старую доску и краски, состав которых идентичен краскам, которыми писали древние мастера. Это сложно, но вполне решаемо с помощью достижений современной химии. Ты же знаешь, что у вас в России достаточно старых досок, но с безвозвратно утраченным изображением: валялись в сараях, на чердаках, в подвалах заброшенных домов. Много лет верующие люди в России прятали иконы, а дети и внуки забывали о них. Сколько икон выбрасывали на улицу, когда разрушали ваши церкви и храмы! Я знаю случай, когда прекрасная икона, вырубленная в двадцатые годы из иконостаса сельского храма, много лет служила мостиком через ручей. Вот такие доски – наш материал. Как состарить краски? Существует специальная технология, но зачем, дорогая, я стану утомлять тебя скучными подробностями.
Наконец – продажа копии. Безопасность сделки я гарантирую. Ты согласна?
– Да, – решительно произнесла Гали. – Но, только поделимся справедливо – мои шестьдесят процентов, твои – сорок.
Когда суммы сделки обозначаются шестью нулями, Роже никогда не торговался.
Через три дня Роже позвонил.
– У меня есть кое-что интересное для тебя, дорогая. Не выпить ли нам кофе на набережной Анатоля Франса, потом заедем ко мне, идет?
В библиотеке Роже на столике эпохи позднего Ренессанса лежала стопка русских журналов «Нива» за 1911 год.
– Смотри сюда, дорогая, – и Роже раскрыл тот, что находился сверху. – Хроника придворных событий в фотографиях. Александра Федоровна, великие княжны Татьяна и Анастасия – красивые девочки. Стоп-стоп, а это что такое?! На снимке – крупным планом их величества император Николай II и императрица Александра Федоровна в просторной каюте на яхте «Стандарт». А в верхнем углу каюты, онемевшая от изумления Гали, увидела… свою икону. Боже, значит она каким-то необъяснимым образом, интуицией чувствовала, что в ее руках ценность, действительно принадлежавшая семье Романовых. Было от чего сойти с ума.
– Неплохо смотрится, верно, дорогая? – улыбнулся Роже.
– Где ты это нашел?!
– Напечатал, милая, – скромно ответил любовник.
– Но как?!
Гали отказывалась что-либо понимать.
– Ты не заметила, но страница с фотографиями искусно перепечатана и не менее искусно возвращена в журнал.
– А бумага?
– В старых типографиях всегда можно найти образчик любого сорта бумаги начала двадцатого века. Старить ее гораздо легче, чем холст.
– Печать, шрифты. Их тоже можно найти? – не унималась Гали.
– В принципе – да. Но в нашем случае – страничка как раз подлинная. Ее, правда, пришлось на время изъять, чтобы с помощью достижений науки и мастерства фотографа поместить на снимок маленькую деталь. Журнал станет убедительным доказательством не только подлинности иконы, но и ее принадлежности императорской фамилии. И это, дорогая, послужит гарантией, что покупатель иконы никогда не станет афишировать обладание такой реликвией.
– Почему же?
– Человек, которому я продам икону, вернее, копию – миллионер из Ливана, христианин и приверженец византийской церкви. Икона «прабабушки Ольги» нужна ему, как святыня. Никакие коллекционеры и «Сотбис» не увидят «наше сокровище».
– Допустим. Но для чего ты, дорогой, возился с «Нивой»?
– Умница. Когда ливанец заполучит икону, я покажу ему журнал, взятый на пару дней у старого друга. Это будет дополнительным подтверждением подлинности иконы.
– Ты гений, любимый, и заслуживаешь небольшого поощрения. Гали толкнула Роже на диван и не торопливо стала расстегивать брюки….
Сидя в московском такси Гали тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Сейчас она поедет к маме! Тем более, что в той новой, крохотной, (но отдельной!) квартирке, она еще ни разу не была.
Гали часто звонила
Ей вдруг захотелось оказаться в арбатских переулках, вдохнуть коктейль необыкновенных запахов детства…
Гали боялась признаться себе, что все то, от чего она с таким невероятным упорством пыталась убежать, сейчас магнитом тянет к себе. Она успокаивала себя: «Ведь у меня и мысли нет вернуться. Я просто хочу увидеть мать, сестру…»
Порывшись в записной книжке, Гали нашла новый мамин адрес. Далековато, конечно, от центра, к которому она привыкла. Что ж, и на том спасибо, что хоть дали отдельную квартиру. Так Комитет отблагодарил ее за участие в операции, о важности которой она могла только догадываться. Гали не могла знать, что в результате КГБ имел возможность читать французские шифртелеграммы практически во всех европейских столицах мира.
Гали тронула водителя за плечо:
– Вы знаете, я передумала. Едем не в «Националь», а в Новые Черемушки:
– Мне-то что. Деньги ваши.
Через полтора часа, заехав по дороге в «Березку» на Профсоюзной – Гали никогда не приходила к маме с пустыми руками, они добрались до Новых Черемушек. Среди безликих домов не так-то просто было отыскать нужный. Наконец Гали поднялась на четвертый этаж серой хрущевки, и нажала кнопку звонка рядом с обитой дерматином дверью.
Зашаркали торопливые шаги. Гали почувствовала, как сжалось сердце… Даже не стараясь унять дрожь в голосе, она крикнула:
– Мама, это я!
Дверь распахнулась, и Софья Григорьевна в нарядном шелковом халате всплеснула руками:
– Доченька! Бог ты мой, откуда ты? Даже не позвонила! Ну разве так можно?
– Мама, я… не успела…
Порывисто обнявшись, они замерли на пороге. Софья Григорьевна запричитала:
– Да ты проходи, проходи, что же мы тут, в дверях… Ой, а похудела-то как…
Гали осторожно ступила в прихожую. Все тут было маленькое, не новое, но очень уютное. Мама так мечтала о своей отдельной квартире. И вот теперь ее мечта сбылась.
Узенький коридорчик вывел в опрятную кухню. Тут все сияло чистотой. Новенькая плита, на которую Гали дала маме деньги – сверкала белоснежной поверхностью, словно на ней ни разу и не готовили.
Софья Григорьевна заметно волновалась, суетливо ставила чайник, доставала тарелки. Внимательным пристрастным взглядом, какой бывает только у матерей, она оглядывала взрослую дочку. Похудела, и впрямь похудела. Волосы острижены как-то по-новому, да и цвет уже другой. И вроде бы хорошо выглядит дочка, глаз не отвести, но что-то неспокойно ей. «Ох, Галочка, как-то у тебя жизнь складывается?» – с неясной тревогой думала мать.
Гали склонилась над столом, разгружая сумку. На цветастой клеенчатой скатерти появились деликатесы. Балык, две палки сырокопченой колбасы, стеклянные банки с этикетками «Икра кетовая» и «Икра зернистая», крабы, коробка с тортом «Прага»…
Софья Григорьевна растерянно смотрела на дочь.
– Что ты, Галочка, ну, зачем ты тратилась? У нас все есть…
– Знаю я, что у вас есть. Мама, ну перестань. Ты хоть чеки истратила?
– Да, Изольдочка сходила в «Березку».
– Понятно. Изольда сходила, – неодобрительно пробормотала Гали. Сестры не очень-то дружили, и Софья Григорьевна давно смирилась с этим.
Изольда откровенно завидовала сестре. Гали, похоже, надежно осела в Париже, ездила по свету, жила в свое удовольствие. Изольда изо всех сил старалась показать, что не больно-то ценит Галкины успехи, но правда прорывалась наружу. И поэтому сейчас Гали очень обрадовалась, что не застала сестру дома.
– А Изольда все там же работает, платят ей мало, правда, но она стала кое-что продавать…
Мама испуганно осеклась, но Гали все поняла.
– Значит, продает тряпки, которые я вам в подарок привожу?
– Да. Ты только не ругай ее, доченька, она же как лучше хочет.
– Да, неужели я вам денег мало перевожу? И сколько она там выручит, копейки, да еще с милицией свяжется. Никогда она не умела такими делами заниматься, поздно и начинать!
– Ладно тебе, Галочка, не кипятись…
Вот значит, как. Изольда устроилась неплохо. Ну, если у этой дурочки будут неприятности с милицией, она, Гали, и пальцем не пошевельнет, чтоб ее выручить. Нельзя же быть такой чокнутой!
Мама тем временем нарезала хлеб, уложила его горкой на плетеной корзиночке, которую Гали помнила еще с детства, и, наконец, поставила перед дочерью тарелку дымящегося борща.
– Покушай, Галочка! А то ты у меня такая худенькая…
Гали улыбнулась… Мамам всегда кажется, что их дочки выглядят изможденными жертвами голода. И убеждать в обратном бесполезно, а уж о диетах говорить – боже упаси!
Неторопливо текла их беседа. Гали рассказывала о своем доме, о светской жизни в Париже и о своих странствиях по свету. Софья Григорьевна слушала, подперев подбородок рукой, смотрела на дочь сияющими глазами. Она гордилась своей девочкой, радовалась, что в жизни у той все складывается. Вот только…
Помолчав, она осторожно спросила:
– Доченька, а как твой муж? Вы с ним не собираетесь… Мне бы так хотелось внуков! Гали вздохнула. Ну как объяснишь маме, что семейная жизнь у нее далека от идеала? Маме невозможно рассказать правду. На первом месте у Софьи Григорьевны всегда была семья. «Я вас двоих одна растила, и ничего, справилась, а жизнь-то посложнее нынешней была», – всегда говорила она. Оставшись без мужа, Софья Григорьевна не думала о своем женском счастье, а всю энергию молодой сильной женщины вложила в дочерей, в Галочку и Изольду.
А теперь ни та, ни другая никак не порадуют ее внуками.
Изольда, может, и обрадовалась бы и мужу и детям, но личная жизнь у нее не складывалась. Она, конечно, не красавица, но и не такие замуж выходят. Все ее подруги давно обзавелись семьями. Да и Изольда могла бы жить иначе. Но, характер у нее с детства был испорчен завистью. Эгоистичность и постоянное недовольство обиженного ребенка, сформировали характер Изольды. Редких ухажеров, которых ей дарила судьба или случай, отпугивала безапелляционность Изольды. Она словно бы отыгрывалась на людях за собственные неудачи.
Софья Григорьевна видела, что дочери нелегко. Но помочь ей ничем не могла. Стоило лишь заговорить, попытаться мягко образумить ее, как та срывалась в крик: «Галочке, значит, можно мужиками крутить, а мне нельзя?!» Была еще одна очень серьезная причина, которая оставляла очень мало шансов для Гали забеременеть. Мама об этом ничего не знала. Об этом не знал никто, кроме Гали и еще …