Охота на сверхчеловека
Шрифт:
– Тут у нас что-то вроде штаба, – сказал представитель движения «Христианская молодежь Праги», направляясь к первому подъезду.
Комбинированный замок глухо пиликнул, когда Матей приложил глаз к сканеру радужки. Дверь открылась, наружу с негодующим мяуканьем бросилась черная кошка.
– Так, заходи, – к удивлению Семена, его повели к лестнице, ведущей в подвал. – Район старый, квартиры очень дорогие. Снимаем то, что подешевле и побольше.
Внизу лестницы обнаружилась еще одна дверь, тяжелая, стальная, с крестом и надписью «Иисус любит тебя!». Матей открыл ее, переступил порог и громко сказал:
– Свет!
Под
Помещение было большим и на удивление чистым. На стенах висели плакаты со святыми и Девой Марией, в дальнем углу негромко журчал здоровенный кондиционер. От него тянуло свежим, пахнущим травой воздухом. Рядом с дверью стоял стеллаж, где примостились бейсбольные биты. За ним располагался громадный шкаф с книгами, а его меньший собрат предназначался, скорее всего, для одежды. Центр помещения занимали несколько столов, на одном блестел обвешенный дополнительными устройствами компак «Рондо» цвета металлик.
Картину дополняла тумбочка с большим кухонным комбайном «Сименс».
– Э… любите спорт? – поинтересовался Семен, обнаружив, что на битах имеются вмятины, царапины и темные пятна.
– А то, – усмехнулся Матей. – Мы, христианская молодежь, должны быть сильными не только духовно. Так что у нас есть свой спортзал, тут неподалеку, на Ходской улице. А это на экстренный случай.
– А где мне предстоит спать? На столе?
– Нет, зачем же? – Матей подошел к шкафу поменьше. Открыл отделение для обуви и вынул черную трубочку толщиной сантиметров в тридцать. Когда бросил на пол, она развернулась и с шипением начала раздуваться. – Так, сейчас выну одеяло. Если есть желание, можно сделать кофе или чая…
– Благодарю, но я обойдусь, – в этот момент Семен хотел только одного – спать.
Трубка тем временем превратилась во вполне удобное ложе размером метр на два и толщиной в полметра. Шипение стихло.
– Вот и отлично. Мне-то что? Нам иногда приходится тут ночевать, когда за делами засидишься или какое мероприятие очень рано утром, – болтая, Матей добыл из недр шкафа клетчатое одеяло. – Вот, оно достаточно теплое. Если еще чего надо – говори. Пожалуй, поставим твою кровать вон туда… – и он указал на свободное место у стены, над которым болтался плакат с истыканным стрелами Святым Стефаном и злобными язычниками. – Ты не возражаешь?
Радлов покачал головой.
Под неумолчный треп Матея он оттащил кровать на указанное место, постелил одеяло. Зевая, разделся, аккуратно сложил одежду на один из стульев. Лег, и через мгновение мир перестал существовать.
11.1
20 мая 2035 года
Прага
Из номера, расположенного на верхнем этаже гостиницы «Интерконтиненталь», открывался вид на правый, высокий берег Влтавы. Через висевшую над рекой туманную дымку можно было разглядеть огромный метроном, качавшийся там, где очень давно высилась статуя Иосифу Сталину. Метроном окружали промокшие насквозь деревья парка Летна.
Стоявший у окна номера человек приехал в бывшую столицу Праги не в первый раз. Он вообще привык
Цви Грин, один из высших офицеров «Моссада», был невероятно осторожен. И только благодаря этому до сих пор оставался в живых. За ним охотились спецслужбы многих стран, в основном арабских. И делали они это не для того, чтобы задать какие-то вопросы.
Со дня, как Земля Обетованная превратилась в усыпанную радиоактивным пеплом пустыню, «Моссад» слился с остатками военной разведки и перешел на автономное существование. Уцелевшие посвятили себя мести тем, кто уничтожил родину избранного народа. И тем, кто противостоял евреям в прошлом и настоящем – духовным наследникам Адольфа Гитлера, антисемитам всех мастей.
Цви Грин за годы скитаний переменил несколько имен, сотни пристанищ, получил с полдюжины ран. Но список имен в его записной книжке, перечень тех, кто не причинит больше вреда, становился все длиннее. Отправились к Аллаху те, кто отдал приказ о ракетной атаке. Сторонники похоронили многих лидеров поднявшего голову в Европе неофашизма.
Но враги никак не заканчивались. На место старых вставали новые и конца этому видно не было…
– Войдите, – сказал Грин, когда в дверь постучали.
Вошедший в номер мужчина выглядел настолько обыденно, что агента спецслужб в нем заподозрил бы только параноик. Среднего роста, круглолицый и чуть лысоватый, он походил на школьного учителя или музыканта.
– Добрый вечер, господин Слончевски, – проговорил он, используя имя, под которым Грин поселился в гостинице.
– Привет, – отозвался хозяин номера и показал на одно из обитых кожей кресел, что стояли около журнального столика. – Присаживайся. Выпить хочешь?
– Виски.
– Хорошо, – Грин подошел к бару, достал бутылку шотландского виски и наполнил два широких бокала. Звякнул извлеченный из небольшого холодильника лед. – Держи. Пей. Докладывай.
– Спасибо, – гость, в Чехии откликавшийся на имя Стефан Палачек, в базе данных «Моссад» числившийся как «Заяц», а по настоящим документам – Янив Хершеми, отхлебнул виски, после чего аккуратно поставил стакан на столик и вытащил из внутреннего кармана синего костюма блок памяти. – Тут все материалы по проекту.
– Хорошо, – севший во второе кресло Грин снял с пояса компак, похожий на старинную записную книжку, сунул блок памяти в паз. На некоторое время в номере сделалось так тихо, что стал слышен шорох дождя за окном. – Проект стартовал пятого числа, когда чехи нашли ящики. И они, само собой, пригласили лучшего специалиста. Из России. И теперь, как я понял, ситуация вертится вокруг этого человека.
– Именно так, – Хершеми кивнул и отхлебнул еще виски. – В данный момент не очень ясно, где он находится.
– Это я понял. А бумаги попали в руки наших друзей? – в середине двадцать первого века технологии достигли такого уровня, что от подслушивания укрыться не удастся даже на Северном полюсе. Поэтому разговор велся так, чтобы тот, кто не в курсе, не понял, о чем идет речь.
– Самые ценные остались у специалиста.
– Тогда необходимо его найти. Как можно быстрее. До того, как его отыщут наши друзья. И очень плотно с ним поработать, – Грин произнес это спокойно, даже равнодушно, но в глазах его появилось беспокойство.