Охота на сверхчеловека

Казаков Дмитрий Львович

После очередного удара эсэсовца отбросило назад, он спиной врезался в дерево и упал. Заворочался, норовя подняться, а Семен переломил ствол пополам и получившейся дубинкой начал лупить Янкера по голове.

– Все-таки мы вернемся… – упрямо прошептал штандартенфюрер, и лишь затем потерял сознание.

В лесу стало тихо. Радлов замер рядом с поверженным врагом, тяжело дыша и сжимая разлохмаченную от ударов дубинку. С дрожью, отдавшейся по телу, осознал, что ему нужно прикончить эсэсовца.

Да, он убивал – киборгов, химер. Но тогда

все происходило в круговерти схватки, само собой. Сейчас предстояло действовать хладнокровно, добивать поверженного врага, лишенного возможности сопротивляться.

– О нет… – прошептал Семен, чувствуя, как накатывает давно забытая нерешительность. – Только не сейчас.

Поспешно, пока не улетучилась боевая ярость, вытащил из кармана помятого во время схватки рюкзака нож. Заточил один из концов дубинки, превратив ее во что-то напоминавшее кол. Зажмурился и изо всех сил ткнул туда, где под черным костюмом билось сердце Янкера.

Услышал хруст, затем в лицо брызнуло что-то теплое.

– Как вампира… – прошептал Радлов, отступая на шаг и без сил опускаясь на траву. – Но он… это заслужил…

Слова звучали жалко и неубедительно. Труп с торчащим из груди колом выглядел жутко. Открытые глаза яростно глядели в небо, а на белом лице застыл свирепый оскал.

– Эй, Курт! – донесся снизу, от железной дороги, полный тревоги крик. – Ты где?!

– Э… да он был не один… – Семен поднялся, отыскал в траве свой пистолет и крадучись двинулся в ту сторону, где кричали.

– Кууурт! – донеслось еще раз.

Стала видна насыпь и двое стоявших на ней молодых людей.

«И чего вопят? – подумал Радлов. – Наверняка ведь получили приказ сидеть тихо и не высовываться. Так нет же, не вытерпели. Ничего, я им устрою урок истории двадцатого века».

Когда он появился из леса, молодые люди дружно выпучили глаза. Тот, что пониже, в черной майке и с цепочкой на шее, открыл рот. Второй, бледный, точно привидение, отступил на шаг.

– Ну что, салаги, – проговорил Семен, чувствуя, как из глубин души поднимается ярость, – Курт больше не придет. Надеюсь, что на том свете его встретили, как полагается, и ждут вас.

– Мы… нет… что? – забормотал парень в черной майке.

– Хочешь сказать, что вы не при чем? – пистолет был на виду, ну а о том, что в нем не осталось патронов, молодые люди не знали. – Но как же? Вы ведь верите в арийскую кровь, возрождение Рейха и прочую требуху…

– Верим и гордимся этим! – истово выкрикнул бледный, и на щеках его появились алые пятна.

– Значит, вы моральные уроды, – Радлов поморщился от боли в боку. – А уродов согласно учению нацизма надлежит уничтожать, чтобы наследственность не портили. Поэтому я испытываю невероятно сильное желание вас убить. Обоих. Прямо на месте. Чтобы Земля стала немного чище.

– Не надо, нет! – парень в черной майке упал на колени, губы его затряслись. – Мы не виноваты, не думали…

– А надо иногда, – прохрипел Семен. – Голова для этого предназначена. А не

для того, чтобы в нее пиво лить, – он повел пистолетом. – Пошли, отойдем с открытого места.

– Хочешь убить нас? – глаза бледного полыхнули. – Ты можешь это сделать, но на наше место встанут тысячи отважных бойцов!

– Вроде тех, что сто лет назад сжигали евреев в печах, расстреливали детей и делали абажуры из человеческой кожи? Надеюсь, что этого не произойдет. Пошли, я сказал!

Они сдвинулись с места, медленно и неохотно, едва переставляя ноги. Прошли мимо, стало видно, что бледный, несмотря на весь гонор, мелко дрожит, а в глазах обладателя черной майки стоят слезы.

– Стойте, – сказал Радлов, когда железная дорога исчезла за деревьями. – Компаки сюда и раздевайтесь.

– Ты еще и извращенец? – надменно бросил бледный.

– Нет, просто я хочу жить. Кидайте вот сюда.

Два компака один за другим шлепнулись на землю. Семен раздавил оба, наступив каблуком. И еще потоптался, чтобы превратить приборчики в кучки бесполезного хлама.

– Занятно, – сказал он, оглядывая молодых людей, что остались в трусах. – Выглядите не лучше, чем обычные люди, белесые, в пупырышках. А все туда же – высшая раса, раса господ…

Бледный оскалился, его приятель опустил голову.

– Одежду тоже бросайте мне. Что-нибудь подберу вместо моей. А то в ней появились дырки.

Не выпуская пистолета из рук, Семен снял рюкзак. Стащил куртку, окровавленную и грязную, бросил наземь. За ней последовала майка. Когда обнажился покрытый старыми и свежими ранами торс Радлова, молодые люди дружно изменились в лице.

– Что, не нравится на это смотреть? Думаете, приятнее разглядывать узников концлагеря? Или вы просто не знаете, что это такое? Курт вам наверняка не рассказывал. Все больше про фюрера, величие германской расы, красивые черные мундиры и счастье служения «великой» идее…

Семен налепил бактериальную повязку на рану от пули. После этого брезгливо повертел в руках майку, снятую с бледного юнца, и надел ее. Повел плечами, проверяя, как слушаются мускулы.

Ощущал себя так, будто сутки провел внутри работавшей стиральной машины. Тело ныло, старые раны свербели, суставы болели при каждом движении, саднили разбитые костяшки пальцев.

– Наверняка мечтаете убить меня? – спросил Радлов. – Думаете, легко лишить человека жизни? Я дам вам шанс попробовать.

И он швырнул пистолет бледному. Тот суетливо задергал руками, пытаясь поймать.

– Ты безумец? – спросил парень, что раньше был в черной майке.

– Хуже, – серьезно ответил Семен.

– Я прикончу тебя! – бледный подобрал пистолет с земли. – Ты сдохнешь!

Он поднял оружие, лицо его исказилось, на нем появилась неуверенность. Рука задрожала.

– Видишь, это не так легко, – проговорил Радлов мягко. – Трудно вышибить мозги тому, кто не сделал тебе в общем-то ничего плохого. Не изнасиловал любимую женщину, не убил родителей…