Охота на ведьм
Шрифт:
Умные, чистые глаза посмотрели на нее:
— Нет. Но ведь это вы. Я прав?
Шарлотта отступила:
— Кто тебе сказал?
— Никто. Я сам догадался. Уже давно.
Мать не могла прийти в себя:
— Ты разочарован?
— Нет, — серьезно ответил тот. — Мы зовем вас нашей доброй феей.
Стоя у окна, она вспоминала. Да, они с матерью много сделали для семьи Силье. Вытащили их из унизительной нищеты, дали им возможность жить достойной жизнью. Родные Шарлотты осуждали ее. Они никак не могли понять, как можно общаться с простолюдинами. Шарлотта прощала их — ведь
А как богата стала жизнь матери, да и самой Шарлотты! Ни она сама, ни ее мать еще ни разу не пожалели о том, что помогли семье, приютившей Дага. Они стали хорошими друзьями; постепенно Силье и Тен-гель приобрели вес и уважение в обществе, и в их отношениях не было ничего постыдного. Ни дочь, ни мать никогда не стыдились этого знакомства.
Когда Дагу исполнилось двенадцать, он переселился во дворец. В первые дни с ним был Аре, чтобы ребенок не почувствовал резкую разницу в своем новом положении.
Дагу во дворце понравилось сразу же. Мать и бабушку он знал уже давно, и, честно говоря, сама мысль о том, что когда-нибудь все это будет принадлежать ему, мальчику нравилась. Сестры и брат жили рядом с ним, так что он не чувствовал себя одиноко. Женщин он звал теперь «мама Силье» и «мама Шарлотта», и еще у него была бабушка.
Аре был совсем не похож на других детей. Да, все звали их братьями и сестрами, но на самом деле только Аре и Лив были детьми Тенгеля и Силье. Аре был крепким и здоровым парнем, как говорится, кровь с молоком, любил землю. Звезд с неба не хватал, но всегда был весел. К тому же он твердо знал, кем хочет быть. Он будет крестьянином, и ему будет принадлежать небольшой хутор Липовая аллея (как его теперь называли). Уж он-то возьмет дело в свои руки! А пока наблюдал за беспомощными и неуклюжими попытками отца и матери изображать из себя крестьян.
Липовая аллея… Шарлотта любовалась ею из окна. Тенгель посадил настоящую аллею. Теперь деревья разрослись, стали высотой в человеческий рост. Шарлотта помнила, что каждому предназначалось по дереву — у нее было свое дерево, и у ее матери тоже. Дерево баронессы стояло прямо напротив липы Аре. И только самые молодые деревца были пока безымянными.
Суль разговаривала с одним из работников. «Ей не следовало бы этого делать», — подумала Шарлотта. Суль была безрассудна, кружила головы и легко забывала парней с соседних хуторов, смеялась над их неуклюжими ухаживаниями. Тенгель очень сердился на нее за это, и Шарлотта даже боялась его в такие минуты.
Нет, Суль не должна была болтать с работником. Парень был весьма привлекателен и уже сформировался как мужчина.
Силье как-то сказала, что Суль тянет к простым парням — работягам, кучерам.
А Суль сладострастно оглядывала мускулы, играющие под холщовой рубахой работника. Ей нравилось как парень покраснел и, не выдержав ее пристального взгляда, повернулся и ушел.
Клаус не осмеливался взглянуть на ее по многим причинам. Во-первых, потому, что она была из хорошей семьи, а потом ей было всего четырнадцать. Она была так хороша собой,
— Спасибо, что дал моему братишке покататься на лошади, — мягко сказала она.
И пошла к дому, довольная и возбужденная. Пересекая лужайку, не преминула лишний раз качнуть бедрами.
«Надо обязательно поговорить с Силье», — озабоченно наморщила лоб Шарлотта. Милая, обаятельная Суль была такой хорошей и приветливой, так заботилась о младших… Но буквально вспыхивала, если поблизости находился мужчина. Надо ее вовремя остановить».
На следующий день к Силье пришла незваная гостья. Силье очень удивилась, увидев соседку. Она очень не любила, когда кто-то заходил в ее мастерскую, оборудованную прямо в доме. Но в этот момент горничная была чем-то занята, и Беате (так звали соседку), прошла прямо в дом.
Беате — женщина средних лет — просто обожала жаловаться на жизнь. Сегодня она плохо себя чувствовала и почти четверть часа стояла над душой у Силье, рассказывая, где что болит, и наблюдая за работой. Это было просто невыносимо.
— И как это вы можете занимать такой ерундой, фру Силье, — сказала она, кивком указывая на почти готовые обои. — А как же дом?
— У нас есть помощники.
— Мой муж никогда бы этого не допустил. Вообще, какое-то нехристианское занятие, прости Господи! Жена должна работать по дому и во всем подчиняться мужу, угождать ему. Знаете, фру Силье, вам бы подобало носить шапочку, как любой уважающей себя замужней женщине.
Силье засмеялась и вновь принялась за работу.
— Вот мой муж говорит, что самое ужасное в жене — это лень и непокорность, — продолжала Беате визгливым голосом. — Я кручусь с утра до вечера, а он все равно не доволен.
Тут Силье не сдержалась:
— Мой муж никогда не жалуется.
Соседка уставилась на нее:
— Значит, он какой-то особый. Муж не только имеет право, но и должен наказывать свою жену и детей. Так было, и так будет.
— И вы довольны жизнью?
— Довольна? Конечно, довольна. У меня есть муж и дом. Надо быть благодарным.
— Да? — воинственно вопросила Силье. — Даже если он бьет вас?
На прошлой неделе Беате ходила сине-желтая после взбучки.
— Если муж не бьет жену, то это не муж. И вы это знаете не хуже меня, фру Силье.
Силье отложила кисть.
— А вот я не знаю, что это такое! Мой Тенгель никогда не бил меня, да у него и не было никакого повода. Мы часто говорим друг с другом, все обсуждаем. Взаимопонимание важнее, чем выяснение того, кто в доме хозяин.
Беате почувствовала себя неуверенно и решила сменить тему.
— А чем вы тут занимаетесь? Разбазариваете время, пачкая дорогой материал краской?
— А мне это нравится. Я повешу это в своей спальне, — солгала Силье. У нее не было никакого желания рассказывать, чем она тут занималась на самом деле. — А вы, фру Беате, уже все сделали по дому? Какая же вы молодец!
Беате только что хвалилась, как она работает с раннего утра до поздней ночи не покладая рук. Поэтому вынуждена была согласиться, что сделала еще не все.