Охота на ведьму
Шрифт:
– Какой у вас ухоженный огород, как и всегда. – Кети оглянулась. – Но немного дождя растениям не повредило бы.
Я кивнула.
– Здравствуй, Кети. Хочешь взять немного мангольда? Он у нас как-то очень разросся.
– С удовольствием.
Я достала нож и, срезав самые крупные листья мангольда, сложила их в корзину Кети к ароматным травам. Мама всегда говорила, что у Кети слишком мало всего для жизни, но слишком много для смерти. Как-то так повелось, что мы делились с ней росшими у нас фруктами и овощами, когда травница заглядывала к нам на огород.
– Да благословит тебя Господь, дитя мое. – Старуха улыбнулась, но как-то
– Ну конечно. – Под ее пристальным взглядом я почувствовала себя неловко.
– Я слышала… – Она оглянулась и продолжила шепотом, хотя вокруг не было ни души: – Я слышала, что Маргарита покончила с собой.
Я испуганно уставилась на нее.
– Ты же знаешь, что это неправда, – выдавила я. – Наш сосед Клеви – лжец и пьяница. Вот сегодня ночью он опять напился вдрызг.
– Но, может быть, я слышала это от кого-то другого… Не волнуйся, Сюзанночка. Ты же знаешь, я молоть языком не стану.
– Но ты в это веришь, так? – Я сжала кулаки.
– Разве я так сказала? – Кети покачала головой. – Но теперь мне пора домой. Становится жарко, моим травам это не пойдет на пользу. – Она засеменила прочь.
– Да погоди же ты! – крикнула я ей вслед. – Кто распространяет эту ложь?
Но травница лишь подняла руку на прощание и закрыла за собой калитку.
Жаркое пахло изумительно, да и выглядело именно так, как должно было: снаружи золотистое, хрустящее, внутри розовое, сочное. Я разложила куски на блюде и поставила его возле очага, чтобы не остыло. Овощи и суп я оставила в горшках. Затем я принесла с полдюжины стаканов и деревянных подставок в столовую, где накрыла стол к празднику льняной скатертью. Я хотела, чтобы все выглядело нарядно, как мне и сказал отец, когда я вернулась домой с покупками и показала ему, что принесла от мясника и с огорода. Потом я полдня простояла у печки.
Слова Кети не шли у меня из головы. С другой стороны, вот уже в который раз увещевала себя я, Селеста – маленький городок, тут любят сплетни и пересуды, как в деревне. В какой-то момент все перестанут говорить о том, как умерла моя мать. К счастью, я была слишком занята стряпней, чтобы обеспокоиться всерьез.
Едва я поставила на стол букетик полевых цветов в вазе, как дверь внизу хлопнула.
– Надеюсь, ты проголодался, – сказал мой отец.
– А то! Аж кишки сводит!
Услышав, кто ему ответил, я вздрогнула от испуга. Аберлин! Так значит, именно его отец пригласил на праздник. И, наверное, договорился с ним уже несколько дней назад.
Во мне поднялась волна ярости. Я бросилась обратно в кухню, подобрала волосы и спрятала их под моим самым уродливым чепцом.
– Сюзанна, мы идем! – крикнул отец, и на внешней лестнице раздались шаги.
Было слышно, как отец и Аберлин придвигают лавку к столу.
Я неподвижно стояла посреди кухни. Вся радость от предстоящего ужина испарилась. Глубоко вздохнув, я отложила забрызганный жиром передник. Все равно от моих переодеваний никакого толку.
Взяв миску с супом, я направилась в столовую. В открытые окна лился солнечный свет, и лучи падали прямо на Аберлина, стоявшего у стола и разглаживавшего мозолистой рукой скатерть. Вислые щеки, как и всегда, багровели, низкий лоб блестел от пота, темные волосы до плеч он зачесывал назад, укладывая маслом.
– Отличная ткань, – одобрительно кивнул он и только потом заметил меня. – Как хорошо,
Остановившись передо мной, он восхищенно присвистнул.
– А ты хорошеешь день ото дня.
Мне захотелось показать Аберлину язык. Он был не намного выше меня, зато шире в плечах, еще и коренастый. Под рубашкой выпирало круглое пузо, штаны натягивались на мощных бедрах. Взгляд его глаз навыкате скользнул по моему телу и остановился на вырезе лифа. Досадно, что я не набросила на плечи платок, но в такую погоду я могла бы упасть в обморок от жары. Я выставила перед собой горшок с супом, точно щит.
– Здравствуй, Аберлин, – вежливо, как только могла, поприветствовала его я.
Сняв шапку, он стал обмахиваться ею.
– Как тут жарко… Ну что ж, давайте садиться к столу.
В этот момент в столовую вошел Грегор с двумя кувшинами вина. Увидев меня, он улыбнулся – как мне показалось, злорадно.
– Неужели наш добрый Аберлин теперь бедняк? – подмигнув, осведомился он.
Поставив горшок на середину стола, я разлила всем вино. Отец и Грегор уселись с одной стороны стола, Аберлин устроился напротив и похлопал по лавке рядом с собой.
– Садись ко мне, Сюзанна.
Покачав головой, я придвинула табурет к дальнему краю стола.
– Мне все время нужно будет выходить в кухню, – пробормотала я.
После короткой молитвы отец поднял стакан.
– Давайте выпьем за мою дорогую жену Маргариту – да упокоит Господь ее душу. – Его голос звучал хрипло, глаза подозрительно блеснули. – И за Сюзанну, приготовившую нам этот чудесный ужин.
– За твою дочь, Бертольд! – воскликнул Аберлин.
Мужчины потянулись ложками к горшку, накладывая себе щедрые порции, у меня же пропал аппетит. Мама ни за что не пригласила бы Аберлина на день святой Маргариты. Или пригласила бы?
– Ты и правда мастерица готовить, Сюзанна, – протянул Аберлин.
Недавно Аберлин решил отпустить бородку на гладко выбритом лице, и теперь на волосках его бороды блестел яичный желток. Я лишь пожала плечами.
– Не могу не согласиться с Аберлином, – кивнул отец. – Ты уже научилась готовить не хуже мамы.
Он выразительно посмотрел на меня, будто пытаясь сказать: «Будь любезнее с нашим гостем».
Но мне не хотелось любезничать с Аберлином. Едва мне представлялась такая возможность, как я вскакивала, разливала вино, приносила добавку, нарезала свежий хлеб, вытирала деревянные подставки – все, что угодно, лишь бы не участвовать в застольной беседе и не чувствовать на себе взгляд Аберлина. Мужчины говорили о погоде, работе, даже обсудили юного герцога Максимилиана, который в какой-то момент сменит своего отца, Фридриха, на троне.
Когда подошло время десерта – я испекла медовик – Аберлин постучал по столу. Они с Грегором уже порядочно напились.
– Спасибо тебе, Бертольд, за то, что пригласил меня на ужин. Пришло время раскрыть карты. – Он опустил свою огромную лапищу мне на ладонь. – Вы все знаете, что после преждевременной кончины моей дорогой Гертруды и моего единственного ребенка я живу один, а это не пристало мужчине сорока лет – в середине своего жизненного пути не иметь наследника мастерской. И потому… – Его помутневший взгляд уперся в меня, и я отняла руку. – Потому мы с твоим отцом решили, что сегодня отпразднуем нашу с тобой помолвку. Ну, что скажешь, Сюзанна?