Охота на викинга
Шрифт:
Рита снова посмотрела на часы. Метро уже закрылось.
Нильс перехватил ее взгляд.
— Ты торопишься? — спросил просто, впервые за вечер снова переходя на «ты».
— Не знаю, — Рита пожала плечами.
— Далеко живешь?
— У подружки, — невпопад ответила она. — Ее Наташей зовут.
— Она будет волноваться? — крайне деликатно поинтересовался он.
Рита снова пожала плечами. Не будет она волноваться. Никто не будет. И Филиппу наплевать, где она и что с ней. И Николаю Александровичу. Хотя нет, последнему не все равно. Но у
— Не будет.
— Тогда оставайся.
Рита поежилась. Возвращаться в гламурный бордель не хотелось. Нильс понял ее заминку по-своему, добавил очень мягко:
— Если хочешь.
И, выдержав паузу, сказал как-то совсем уж наивно, с вдруг проскочившим акцентом:
— Я тебя не обижу. Я просто очень не хотеть… не хочу, чтобы ты уходила.
Ночью Рите снился Николай Александрович. Он ничего не делал, просто молча существовал. Иногда его не было видно, но присутствие незримо ощущалось. Потом он прочно обосновался в сновидении в качестве наблюдателя и смотрел на нее — и сквозь нее — холодным, бесцветным взглядом, безразличным, как вечность.
Сперва Рита не обращала на него внимания, потом начала беспокоиться под этим взглядом, а когда он стал невыносим, проснулась.
В комнате было светло. За окном шумел город, пытался ворваться в квартиру, разбудить, поднять, швырнуть в жизнь, заставляя суетиться, подстраиваясь под законы муравейника, но, упершись в дорогой стеклопакет, лишь беспомощно шуршал.
Рита потянулась. В дверь постучали. Тихонько, тактично.
Можно было встать и быстро одеться, но вставать не хотелось. И она натянула одеяло до подбородка.
— Да-да.
Дверь открылась тут же. Потянуло тонким ароматом свежесваренного кофе. Забыв о стеснении, Рита присела на кровати, облокотившись на подушку, и приняла у Нильса поднос. На подносе, подчиняясь каким-то забытым еще в прошлом веке традициям, умостились чашка с кофе, сахарница и молочник со сливками.
Рита бросила в чашку бесформенный кусок коричневого тростникового сахара, взболтала ложкой и жадно потянула кофейный аромат.
Нильс свежий, гладко выбритый и одетый с иголочки, смотрел на нее с непередаваемой нежностью.
— Яичницу жарить я не рискнул, — честно признался он. — Пей кофе, и пойдем завтракать. Здесь неподалеку есть неплохая кофейня. А потом погуляем.
— Надеюсь, не на Воробьевы горы? — тонко улыбнулась Рита, делая первый обжигающий глоток.
— Просто погуляем, — серьезно сказал Нильс — Без приключений. Обещаю.
Кофейня оказалась милой и уютной, но посетителей в ней толпилось неожиданно много. Глядя на утреннее — хотя утро весьма условное, время приближалось к полудню — столпотворение, можно было подумать, что Москва не только никогда не спит, как пели в одноименной песенке, но и питается исключительно в кофейнях, кафе и ресторанах в любое время дня и ночи.
— Бизнес-ланчи, — объяснил Нильс.
Наверное, это объясняло отсутствие кулуарной атмосферы.
— А тебе не надо работать? — поинтересовалась Рита.
— У меня сегодня выходной, — отмахнулся Нильс. — Я позвонил, пока ты спала, предупредил, что меня не будет. Идем.
Он повел ее переулками, вывел на Старый Арбат, показал памятник великому поэту Пушкину и другой — советскому поэту Окуджаве. Потом повел на Красную площадь, к Кремлю, в Александровский сад…
Нильс прожил в Москве несколько лет, но ключевые достопримечательности знал не хуже коренных жителей. А то и лучше. После того как Рита призналась, что не знает столицы вовсе, он возложил на себя роль экскурсовода и успешно с ней справлялся.
Слушая его пересказ историй про купцов-охотнорядцев, про Барму и Постника или Аристотеля Фиораванти, можно было забыть о том, что Нильс иностранец.
С ним оказалось интересно. Может, потому что ему самому все это было интересно? Рита заметила, что ему нравится Россия и Москва. Истории про его родину, которыми Нильс разбавлял байки про столицу, были не менее интересны, но не так ярки, что ли… О Дании он говорил с врожденной любовью. Когда рассказывал о России, глаза начинали блестеть так, словно что-то загоралось у него внутри.
И Рита поддалась этому внутреннему огоньку. Растворилась в нем. Николай Александрович со своими псевдомоделями и голубоватым Филиппом, малая родина, семья, прошлое — все ушло на второй план.
Они гуляли до самого вечера, потом сидели в каком-то ресторане. Затем вернулись к Нильсу домой. И она опять осталась у него на ночь. И он снова был галантен и не посягал на ее девичество.
А на утро была суббота, и ему опять некуда было спешить.
Рита заикнулась о том, что ей надо бы переодеться, но Нильс только отмахнулся: будто в Москве мало магазинов! После завтрака он едва не
силой затащил ее в огромный торговый центр. Обилие людей и магазинов, выбор и разнообразие пугали и завораживали одновременно. В безграничных блестящих залах можно было потеряться на долгие годы, а сколько там можно оставить денег, Рита даже боялась представить.
Нильс предложил выбирать все, что нравится. Рита сопротивлялась, как могла, но Нильс улыбнулся, заверив, что ему не составит труда оплатить ей новый туалет, а вот отпустить ее от себя для него подобно смерти.
А потом они снова гуляли где-то по набережной..
Николай Александрович напомнил о себе в воскресенье утром. Мобильник зазвонил, прежде чем Рита проснулась.
— Куда пропала? — сухо спросил в трубку лилльский палач, так что Рита мгновенно проснулась.
— Я не могу говорить, — соврала она.
— Тогда отвечай односложно.
— Хорошо.
— Ты у него?
— Да.
— Все в порядке?
— Да.
— Когда тебя ждать?
— Завтра.
— Хорошо, — безлико отозвалась трубка и запищала куда более эмоциональными, чем голос, гудками.