Охота на волков

Высоцкий Владимир Семенович

ПЕСНЯ ПРО ПЛОТНИКА ИОСИФА, ДЕВУ МАРИЮ, СВЯТОГО ДУХА И НЕПОРОЧНОЕ ЗАЧАТЬЕ Возвращаюся с работы, Рашпиль ставлю у стены, — Вдруг в окно порхает кто-то Из постели от жены! Я, конечно, вопрошаю: «Кто такой?» А она мне отвечает: «Дух Святой!» Ох, я встречу того Духа — Ох, отмечу его в ухо! Дух он тоже Духу рознь: Коль Святой – так Машку брось! Хочь ты – кровь голубая, Хочь ты – белая кость, — Вот родится Он, и знаю — Не пожалует Христос! Машка – вредная натура — Так и лезет на скандал, — Разобиделася, дура: Вроде, значит, помешал! Я сперва-сначала с лаской: То да сё… А она – к стене с опаской: «Нет, и всё!» Я тогда цежу сквозь зубы, Но уже, конечно, грубо: «Хочь он возрастом и древний, Хочь годов ему тыщ шесть, — У него в любой деревне Две-три бабы точно есть!» Я – к Марии с предложеньем, — Я на выдумки мастак! — Мол, в другое воскресенье Ты, Мария, сделай так: Я потопаю под утро — Мол, пошел, — А ты прими его как будто, Хорошо? Ты накрой его периной — И запой, – тут я с дубиной! Он – крылом, а я – колом, Он – псалом, а я – кайлом! Тут, конечно, он сдается — Честь Марии

спасена, — Потому что, мне сдается, Этот Ангел – Сатана! …Вот влетаю с криком, с древом, Весь в надежде на испуг… Машка плачет, «Машка, где он?» «Улетел, желанный Дух!» «Как же это, я не знаю, Как успел?» «Да вот так вот, – отвечает, — Улетел! Он псалом мне прочитал И крылом пощекотал…» «Ты шутить с живым-то мужем! Ах ты скверная жена!..» Я взмахнул своим оружьем… Смейся, смейся, Сатана! 1967 УТРЕННЯЯ ГИМНАСТИКА Вдох глубокий, руки шире, Не спешите – три-четыре! — Бодрость духа, грация и пластика! Общеукрепляющая, Утром отрезвляющая, Если жив пока еще, — гимнастика! Если вы в своей квартире, — Лягте на пол – три-четыре! — Выполняйте правильно движения! Прочь влияние извне — Привыкайте к новизне, — Вдох глубокий до изне — можения! Очень вырос в целом мире Гриппа вирус – три-четыре! — Ширится, растет заболевание. Если хилый – сразу в гроб! Сохранить здоровье чтоб — Применяйте, люди, об — тирание! Если вы уже устали — Сели-встали, сели-встали, — Не страшны вам Арктика с Антарктикой! Главный академик Иоффе Доказал: коньяк и кофе Вам заменит спорта профи — лактика! Разговаривать не надо — Приседайте до упада, Да не будьте мрачными и хмурыми! Если очень вам неймется — Обтирайтесь чем придется, Водными займитесь проце — дурами! Не страшны дурные вести — Мы в ответ бежим на месте, — В выигрыше даже начинающий. Красота – среди бегущих Первых нет и отстающих, — Бег на месте общеприми — ряющий! 1968 МАРШ АКВАЛАНГИСТОВ Нас тянет на дно как балласты. Мы цепки, легки как фаланги, А ноги закованы в ласты, А наши тела – в акваланги. В пучину не просто полезли, Сжимаем до судорог скулы, Боимся кессонной болезни И, может, немного – акулы. Замучила жажда – воды бы! Красиво здесь – все это сказки, — Здесь лишь пучеглазые рыбы Глядят удивленно нам в маски. Понять ли лежащим в постели, Изведать ли ищущим брода?! Нам нужно добраться до цели, Где третий наш без кислорода! Мы плачем – пускай мы мужчины: Застрял он в пещере кораллов, — Как истинный рыцарь пучины, Он умер с открытым забралом. Пусть рок оказался живучей, — Он сделал что мог и что должен. Победу отпраздновал случай, — Ну что же, мы завтра продолжим! 1968

* * *

Сколько чудес за туманами кроется — Ни подойти, ни увидеть, ни взять, — Дважды пытались, но бог любит троицу — Глупо опять поворачивать вспять. Выучи намертво, не забывай И повторяй как заклинанье: «Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!» Было когда-то – тревожили беды нас, — Многих туман укрывал от врагов. Нынче, туман, не нужна твоя преданность — Хватит тайгу запирать на засов! Выучи намертво, не забывай И повторяй как заклинанье: «Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!» Тайной покрыто, молчанием сколото — Заколдовала природа-шаман. Черное золото, белое золото Сторож седой охраняет – туман. Только ты выучи, не забывай И повторяй как заклинанье: «Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!» Что же выходит – и пробовать нечего, Перед туманом ничто человек? Но от тепла, от тепла человечьего Даже туман поднимается вверх! Выучи, вызубри, не забывай И повторяй как заклинанье: «Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!» 1968 Я УЕХАЛ В МАГАДАН Ты думаешь, что мне – не по годам, Я очень редко раскрываю душу, — Я расскажу тебе про Магадан — Слушай! Как я видел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты — барахты. Однажды я уехал в Магадан — Я от себя бежал как от чахотки. Я сразу там напился вдрабадан Водки! Но я видел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты — барахты. За мной летели слухи по следам, Опережая самолет и вьюгу, — Я все-таки уехал в Магадан К другу! И я видел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты — барахты. Я повода врагам своим не дал — Не взрезал вены, не порвал аорту, — Я взял да как уехал в Магадан, К черту! Я увидел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты — барахты. Я, правда, здесь оставил много дам, — Писали мне: «Все ваши дамы биты!» — Ну что ж – а я уехал в Магадан, — Квиты! И я видел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты — барахты. Когда подходит дело к холодам, — Пусть это далеко, да и накладно, — Могу уехать к другу в Магадан — Ладно! Ты не видел Нагайскую бухту — дурак ты! Улетел я туда не с бухты — барахты. 1968

* * *

Жил-был добрый дурачина-простофиля. Куда только его черти не носили! Но однажды, как назло, Повезло — И в совсем чужое царство занесло. Слезы градом – так и надо Простофиле: Не усаживайся задом На кобыле, Ду-ра-чи-на! Посреди большого поля – глядь – три стула, Дурачину в область печени кольнуло, — Сверху – надпись: «Для гостей», «Для князей», А на третьем – «Стул для царских кровей». Вот на первый стул уселся Простофиля, Потому что он у сердца Обессилел, Ду-ра-чи-на! Только к стулу примостился дурачина — Сразу слуги принесли хмельные вина, Дурачина ощутил Много сил — Элегантно ел, кутил и шутил. Погляди-ка, поглазей — В буйной силе Взлез на стул для князей Простофиля, Ду-ра-чи-на! И сейчас же бывший добрый дурачина Ощутил, что он – ответственный мужчина, — Стал советы отдавать, Крикнул рать, И почти уже решил воевать. Дальше – больше руки грей, Ежли

в силе! — Взлез на стул для королей Простофиля, Ду-ра-чи-на! Сразу руки потянулися к печати, Сразу топать стал ногами и кричати: «Будь ты князь, будь ты хоть Сам Господь — Вот возьму и прикажу запороть!» Если б люди в сей момент Рядом были — Не сказали б комплимент Простофиле, Ду-ра-чи-не! Но был добрый этот самый простофиля — Захотел издать Указ про изобилье… Только стул подобных дел Не терпел: Как тряхнет – и, ясно, тот не усидел… И очнулся добрый малый Простофиля У себя на сеновале В чем родили, — Ду-ра-чи-на! 1968

* * *

Вот и разошлись пути-дороги вдруг: Один – на север, другой – на запад, — Грустно мне, когда уходит друг Внезапно, внезапно. Ушел, – невелика потеря Для многих людей. Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. Наступило время неудач, Следы и души заносит вьюга, Всё из рук вон плохо – плачь не плачь, — Нет друга, нет друга. Ушел, – невелика потеря Для многих людей. Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. А когда вернется друг назад И скажет: «Ссора была ошибкой», Бросим на минувшее мы взгляд, С улыбкой, с улыбкой. Ушло, – невелика потеря Для многих людей… Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. 1968 ДВЕ ПЕСНИ ОБ ОДНОМ ВОЗДУШНОМ БОЕ I. Песня летчика Их восемь – нас двое, – расклад перед боем Не наш, но мы будем играть! Сережа, держись! Нам не светит с тобою, Но козыри надо равнять. Я этот небесный квадрат не покину — Мне цифры сейчас не важны: Сегодня мой друг защищает мне спину, А значит – и шансы равны. Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он, Надсадно завыли винты, — Им даже не надо крестов на могилы — Сойдут и на крыльях кресты! Я – «Первый», я – «Первый», – они под тобою! Я вышел им наперерез! Сбей пламя, уйди в облака – я прикрою! В бою не бывает чудес. Сергей, ты горишь! Уповай, человече, Теперь на надежность строп! Нет, поздно – и мне вышел «мессер» навстречу, — Прощай, я приму его в лоб!.. Я знаю – другие сведут с ними счеты, — Но, по облакам скользя, Взлетят наши души, как два самолета, — Ведь им друг без друга нельзя. Архангел нам скажет: «В раю будет туго!» Но только ворота – щелк, — Мы Бога попросим: «Впишите нас с другом В какой-нибудь ангельский полк!» И я попрошу Бога, Духа и Сына, — Чтоб выполнил волю мою: Пусть вечно мой друг защищает мне спину, Как в этом последнем бою! Мы крылья и стрелы попросим у Бога, — Ведь нужен им ангел-ас, — А если у них истребителей много — Пусть пишут в хранители нас! Хранить – это дело почетное тоже, — Удачу нести на крыле Таким, как при жизни мы были с Сережей И в воздухе и на земле. II. Песня самолета-истребителя Я – «ЯК», истребитель, – мотор мой звенит, Небо – моя обитель, — А тот, который во мне сидит, Считает, что – он истребитель. В этом бою мною «юнкерс» сбит — Я сделал с ним, что хотел, — А тот, который во мне сидит, Изрядно мне надоел! Я в прошлом бою навылет прошит, Меня механик заштопал, — А тот, который во мне сидит, Опять заставляет – в штопор! Из бомбардировщика бомба несет Смерть аэродрому, — А кажется – стабилизатор поет: «Мир вашему дому!» Вот сзади заходит ко мне «мессершмитт», — Уйду – я устал от ран!.. Но тот, который во мне сидит, Я вижу, решил – на таран! Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!.. Но мне не гореть на песке, — Запреты и скорости все перекрыв, Я выхожу из пике! Я – главный, а сзади… Ну чтоб я сгорел! — Где же он, мой ведомый? Вот он задымился, кивнул – и запел: «Мир вашему дому!» И тот, который в моем черепке, Остался один – и влип, — Меня в заблужденье он ввел – и в пике Прямо из мертвой петли. Он рвет на себя – и нагрузки вдвойне, — Эх, тоже мне – летчик-ас!.. Но снова приходится слушаться мне, — И это – в последний раз! Я больше не буду покорным – клянусь! — Уж лучше лежать на земле… Ну что ж он не слышит, как бесится пульс: Бензин – моя кровь – на нуле! Терпенью машины бывает предел. И время его истекло, — И тот, который во мне сидел, Вдруг ткнулся лицом в стекло. Убит! Наконец-то лечу налегке. Последние силы жгу… Но что это, что?! Я – в глубоком пике. — И выйти никак не могу! Досадно, что сам я не много успел, — Но пусть повезет другому! Выходит, и я напоследок спел: «Мир вашему дому!» 1968 ПЕСЕНКА НИ ПРО ЧТО, ИЛИ ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В АФРИКЕ Одна семейная хроника В желтой жаркой Африке, В центральной ее части, Как-то вдруг вне графика Случилося несчастье, — Слон сказал, не разобрав: «Видно, быть потопу!..» В общем, так: один Жираф Влюбился в Антилопу! Поднялся галдеж и лай, — Только старый Попугай Громко крикнул из ветвей: «Жираф большой – ему видней!» «Что же что рога у ней, — Кричал Жираф любовно, — Нынче в нашей фауне Равны все пороговно! Если вся моя родня Будет ей не рада — Не пеняйте на меня, — Я уйду из стада!» Поднялся галдеж и лай, — Только старый Попугай Громко крикнул из ветвей: «Жираф большой – ему видней!» Папе Антилопьему Зачем такого сына: Все равно – что в лоб ему, Что по лбу – все едино! И Жирафов зять брюзжит: «Видали остолопа?!» И ушли к Бизонам жить С Жирафом Антилопа. Поднялся галдеж и лай, — Только старый Попугай Громко крикнул из ветвей: «Жираф большой – ему видней!» В желтой жаркой Африке Не видать идиллий — Льют Жираф с Жирафихой Слезы крокодильи, — Только горю не помочь — Нет теперь закона: У Жирафов вышла дочь Замуж – за Бизона! …Пусть Жираф был не прав, — Но виновен не Жираф, А тот, кто крикнул из ветвей: «Жираф большой – ему видней!» 1968 ПЕСНЯ РЯБОГО На реке ль, на озере — Работал на бульдозере, Весь в комбинезоне и в пыли, — Вкалывал я до зари, Считал, что черви – козыри, Из грунта выколачивал рубли. Не судьба меня манила, И не золотая жила, — А широкая моя кость И природная моя злость. Мне ты не подставь щеки: Не ангелы мы – сплавщики, — Недоступны заповеди нам… Будь ты хоть сам бог Аллах, Зато я знаю толк в стволах И весело хожу по штабелям. Не судьба меня манила, И не золотая жила, — А широкая моя кость И природная моя злость. 1968