Охота на ясновидца
Шрифт:
Эхо замолчал, на его просветленном лице играли блики отраженной воды.
Он что спятил? Что он несет?
— Кто здесь? — вздрогнул Эхо.
— Это я.
— А! Герман, — он окончательно очнулся и наконец поднялся с дивана.
— Так вы в порядке, маэстро?
— Нет. Температура тридцать восемь и две. Кашель. Но это не мешает мне думать о Гepce!
— Но откуда взялось столь странное имя? — перешел я с места в карьер, — Оно явно не русское. Это иностранное имя?
— Кис, Кис, Кис, — зовет маэстро кота, и тот сонно вылезает из-под дивана, выгибая спину и сладко зевая.
Я
— Это имя античное, древнегреческое, — ответил Эхо, взяв на руки своего любимчика, — но в нашем случае это не само имя, а его изнанка. Нужно его перевернуть лицевой стороной.
— Как это, перевернуть?
— Вспомни, Герман, что нам известно о Герсе. Она сирота. Следовательно не знает имени, которое получила при рождении. Вспомни, что в интернате ее держали под именем Серафимы Крюковой. Но как известно человека под таким именем нет. Сейчас у нее снова другое имя. Так она обороняется от меня. Ведь для ясновидца нужно только две вещи — подлинное имя и личная вещь человека. Подлинное имя найдено— Герса. Пожалуй, она сама не знает, что это имя ей дали при рождении… впрочем, я не буду это утверждать. Одним словом, нужно перевернуть ее имя и тогда мы обнаружим изнанку, какую-нибудь Катеньку или Машу, Марину или Розалин.
— А не пора ли перевернуть и мое имя, Учитель?
Я воспользовался ситуацией, чтобы затронуть то, что меня так долго мучит— настоящее имя и настоящая судьба.
— Разумеется, давно пора, Герман! Давным-давно пора, — сказал Эхо, впиваясь рукой в загривок кота с такой силой, что тот дернул хвостом и зло посмотрел на меня зелеными монетами.
— Только раньше, — продолжил он с раздражением, — ты перевернешь ее имя! И он сбросил кота на пол.
— Брысь!
Кот тряхнул искрами и пошел прочь, сохраняя достоинство.
— Надеюсь, Герман, ты уже вычислил его имя?
— Да, Учитель, вашего кота зовут Ребес.
— Ха, ха, ха… браво, ученик! Ты почти угадал. Но он не двупол, он — кастрат, то есть совершенно бесполое создание.
И внезапная вспышка раздражения:
— Мы теряем время впустую. Пора тебе взяться за дело и сорвать маску с врага!
— Но как? — я был растерян и не скрывал этого.
— Это твоя задача, а не моя.
— Но, почему бы вам самому не перевернуть ее имя, Учитель?! У нас действительно времени в обрез. Дорог каждый день…
— Оболтус! — вспыхнул маэстро, —неужели ты до сих пор не понял, что я пытаюсь уйти от судьбы! До меня такое не удалось никому, даже самому Зевсу! Мне удалось почувствовать приближение преждевременной смерти. Мне удалось установить, откуда исходит угроза. Мне удалось понять, что моя смерть прячется в молодой девушке по имени Герса. Как игла Кощея в яйце! Герса! Ее настоящее имя стало наконец добычей мага! Но я бессилен сам отвести удар. Я не вижу эту суку, не знаю толком, кто она и где прячется, и откуда нанесет мне удар. Это можешь сделать только ты, идиот! Ты, а не я. Потому что ты ее зеркальный двойник, и я нашел тебя. И ты не промахнешься, как отражение никогда не промахивается в зеркале мимо лица. У тебя будет другой конец, дурила! Против тебя Герса бессильна!
Я был поражен
В ярости генерал засвистел нечто грозное, но вспомнив свой последний зарок — не свистеть! — врубил сте-реоколонку и грозовые раскаты «Мессии» — оратории Генделя — на полчаса прервали наш диалог.
Эхо слушал музыку, заткнув уши пальцами, чтобы выдержать впечатление и не брызнуть кровью из губ на шахматный пол.
— И вы знаете мой конец? — спросил я, когда стихла музыка.
Мой голос дрогнул. Эхо не глядел в мою сторону.
— Да, и если ты справишься с задачей, я открою тебе все твои тайны, Герман… И все правила борьбы с тайнами… Но ближе к делу! Идем! Ночь ждёт.
Он пошел к выходу и соизволил заглянуть мне в глаза:
— Забудь все, что я наболтал со сна… О ребесе, о Салмакиде. Я насмешничал. Только насмешничал.
Но я не собирался ничего забывать, тем более того, что велено забыть!
Забегая вперед напишу, что больше я ни разу не видел той злосчастной гравюры за шторками на стене, даже крючок на котором она висела был вынут, а отверстие зашпаклевано.
Мы стремительно шли по коридору в сторону лифта.
— Я уверен, что ты еще сегодня узнаешь кто она и укажешь, где наш враг прячет личные вещи от моего взгляда! Ведь ты чертовски одаренный балбес, Герман!
Для этого не нужно никуда уезжать, бежать или звонить. Ты просто-напросто уляжешься спать.
Мы спустились на первый этаж и вошли в просторную ванную комнату, где уже была приготовлена горячая ванна — глубокий квадрат, утопленный в пол и облицованный черным мрамором.
Над водой мини-бассейна курился пар.
Лопалась пена.
Пахло орхидеей.
— Все, что я сейчас скажу — это смесь банальностей и откровений… Сон — изнанка человеческой жизни. Тайна, в которую ты погружаешься: каждую ночь вместе с миллионами других спящих. Если днем все мы отличны друг от друга, то во сне люди слитны и неразличимы. Сон гипнотической силой сплавляет наши личности в одну жидкую полумистическую бесформенную субстанцию сновидения. Она обнимает земной шар мыслящей магмой. Имя ее — сносфера. Это мистический продукт человечества не менее важен, чем цивилизация, которую оно создает. И ясновидец может путешествовать по этому слою из одной души в другую с легкостью призрака!
— Где-то в этих сновидческих облаках, — продолжал он, — спрятан сон человека, которому снится наша Гepca. Думаю, что таких людей даже несколько. Она хороша собой. Она угрожает благополучию семьи, которая ее предала… Наверняка есть и человек, который любит ее. Словом, надо найти того, у кого сон самый яркий. Нужно увидеть этот сон и, обернувшись оборотнем внутри сна, разглядеть спящего хорошенько, запомнить его лицо, внимательно осмотреть его комнату, попытаться запечатлеть все до самых мелочей, ведь днем эту комнату надо будет отыскать. Еще лучше — выйти из сна и осмотреть весь дом спящего. Выйти наружу, запомнить номер дома, название улицы. Ведь это может быть дом за тысячу километров от нас. Если бы это был мой сон, я бы просто допросил спящего. Проснувшись утром, он все забудет. Но тебе, Герман, такое еще не под силу.