Шрифт:
Борис Руденко
Охота по лицензиям
– Почему жестокость? Охотничий инстинкт - один из древнейших. Не стану сравнивать его с инстинктом продолжения рода, однако много тысяч лет продолжение рода прямо зависело от того, насколько удачливы были охотники племени, сколько они приносили добычи.
Лозинский передвигался по холлу гостиницы неторопливыми, мягкими шагами. Такими же мягкими, плавными были его жесты, бархатистый голос искренен и убедителен. Лозинский имел счастливую внешность человека, который просто не может быть не прав. Даже прописная истина в его устах казалась откровением. Однако Ратинов упорно
– Пустые слова, - сказал он, нетерпеливо дернув плечом.
– Просто слова, которыми вы хотите замаскировать основную сущность охоты - убийство. Погоня и убийство. Этим охота была всегда.
– Послушайте, - Лозинский протестующе вытянул руку, - разве я похож на убийцу? Или Вениамин? А Маргарита?
– Не похожи, - согласился Ратинов.
– Но это ничего не значит. Лицензии на убийство у вас в кармане - эти ваши лицензии на отстрел.
Маргарита улыбнулась, посмотрела сначала на Веню, потом на свое отражение в зеркальной поверхности стола.
– Кстати, что вы сегодня ели за обедом?
– вдруг спросил Лозинский.
Ратинов пренебрежительно искривил губы.
– Я уже понял, что вы хотите сказать. Совершенно не в этом дело.
Но Лозинский не желал отказаться от удовольствия привести заготовленный аргумент.
– Именно в этом. Сегодня за обедом вы кушали филе из говядины. Говядина эта не так давно гуляла по зеленым полям с колокольчиком на шее. У нее была добрая морда и красивые глаза. Может, это действительно ужасно, но перед тем, как зажарить на сковородке, ее умертвили. Или убили - это одно и то же.
– Нельзя смешивать добывание пищи с убийством для развлечения.
– Отчего же только для развлечения? Разве вам не нравится одежда из шкурок монсов? Нежнейший, шелковистый мех. Ни одна имитация с ним не сравнится. Это же настоящее чудо природы. Далее. Как прикажете регулировать их численность на планете?
– Сомневаюсь, чтобы они особенно нуждались в такой опеке, - скептически заметил Ратинов.
– И напрасно. Незадолго до первого появления человека на Дорионе популяция монсов была на грани вымирания. У них почти не осталось естественных врагов, что привело к совершенно пагубным последствиям. Великолепные погодные условия, изобилие пищи - и неизбежная катастрофа взрывное увеличение численности, регресс и вырождение вида.
– Ты не совсем прав, - негромко сказал Вениамин. Он впервые вмешался в спор.
– Я слышал иное мнение по поводу резкого сокращения количества монсов. Предполагается, что причиной была эпизоотия. Какой-то вирус-мутант... Такое когда-то случалось и на Земле.
– Большинство в данном случае думает иначе.
– Вы сказали: почти не осталось естественных врагов?
– заинтересованно переспросил Ратинов.
– Что значит "почти"?
– Тут тоже не совсем ясный момент в экологии планеты, - обрадовавшись возможности прекратить неприятный спор, Лозинский уселся так, чтобы видеть одновременно собеседника и Маргариту, и принялся объяснять.
– "Почти" - значит, что вообще-то хищники есть. Но их довольно мало и они сосредоточены в определенных зонах Леса. Хотя условия в этих зонах ничем не отличаются от условий любых других областей.
– Заповедники?
– Заповедники?
– Лозинский удивленно поднял брови, потом усмехнулся. Похоже. Однако представить монсов в качестве
– Да, - кивнул Ратинов, - только рассказывать пока нечего. Я еще ничего не видел и не имею даже собственного мнения. Знаком с этими рисунками только по фотографиям. Надеюсь завтра в Городе узнать о них несколько больше. Но загадки действительно немалые. Разума ведь на планете нет. А рисунки не так стары.
– ...не обнаружено, - тихо сказал Вениамин.
– Что вы сказали?
– Мне кажется, что, говоря о разуме, уместней было бы употребить слово "не обнаружен".
– Не вижу особой разницы, - возразил Ратинов.
– Специалисты по Дориону гарантируют, что разумные существа не смогли бы остаться незамеченными на планете. Эти рисунки - единственное свидетельство. Разумеется, если они не мистификация.
Двери отворились, и в холл вошли люди в блестящих от влаги накидках, с одинаковыми рюкзаками и зачехленными винтовками. Прибыла еще одна группа охотников. Ратинов поднялся.
– Ну вот, пришел аэрокар из города. Мне пора. Удачной охоты.
Голос заведующего факторией был монотонен и тягуч как дождь, безостановочно кропивший из серой небесной тверди на шлемы охотников.
– Каждый из вас имеет право добыть только трех монсов, - говорил Соол, - только трех. Запрещено убивать животных в возрасте до двух лет и самок с детенышами. Запрещено выходить за пределы отведенного для охоты сектора. Запрещено использовать гипноприманки и акустические парализаторы...
– Господи, как надоело!
– прошептала Лозинскому Маргарита.
– За последние сутки четвертый раз слушаю одно и то же. Хоть бы слова местами поменял.
Лозинский наклонился к уху Маргариты, и Вениамин не услышал, что он ей ответил.
– ...Запрещено продолжение охоты сверх установленного времени, а именно: по истечении двух суток, начиная с настоящего момента.
Соол замолчал и с минуту разглядывал стоящих перед ним охотников. Его равнодушный взгляд переползал с одного на другого, задерживаясь на лице каждого в течение коротких, совершенно равных промежутков времени.
– Так что, мы можем идти?
– громко сказала Маргарита.
Соол даже не шевельнулся. Маргарита раздраженно прикусила губу и дернула ремень винтовки.
– Ни один довод в оправдание нарушения любого из перечисленных правил не будет принят во внимание, - произнес наконец Соол.
– Нарушивший правила охоты навсегда лишается права посещения заказников и немедленно изгоняется с Дориона.
Он поднял руку с хронометром.
– Ваше время началось!
Двенадцать троек охотников, расходясь веером, двинулись к границе леса, обнесенного частой сеткой дождя. Лозинский шел впереди своей тройки, за ним Маргарита, последним - Вениамин. У первых деревьев Вениамин оглянулся и ему показалось - только показалось, потому, что с такого расстояния вряд ли можно было различить наверное, - что фигура Соола у ворот Фактории источала презрение к уходящим.