Охота в Лагарте. За два часа до темноты
Шрифт:
Пять минут спустя они вылезли у какой-то церквушки.
На противоположной стороне улицы зелеными и желтыми огнями вспыхивала вывеска «Пеликан».
Шествие возглавил Галлахер. Пройдя через вращающуюся дверь, они вошли в накуренный зал, полный народу. Огни были притушены. Играл оркестр. Друзья прокладывали себе дорогу среди танцующих пар. Метрдотель провел их к столику в углу зала, поблизости от оркестра, принял заказ и исчез. Когда глаза привыкли к полумраку, они увидели силуэты мужчин и женщин, восседавших на высоких табуретах перед стойкой
— Схожу на разведку, поищу что-нибудь, — зевнув, произнес Килли и встал из-за столика.
— Извечные поиски, — ответил доктор.
Оркестр умолк, зажглись огни, и танцплощадка опустела. Саймингтон огляделся вокруг и одобрительно развел руками.
— Местечко что надо, Дуайт! Бывали здесь прежде?
— Три года назад, когда служил на авианосце. Ох и весело было тогда! Фокусники, акробаты, стриптиз — все, что душе угодно.
— Еще бы, — заметил Саймингтон. — Заведение высшего класса.
Заиграл оркестр. Танцплощадка вновь заполнилась парами. Свет погас. С помоста спустился негр-музыкант и задал ритм торжествующими звуками трубы. Когда он шествовал между столиками, за ним следовал луч прожектора и отражался на трубе, которой он взмахивал то вверх, то вниз.
Питер Килли возник из полумрака, дергаясь всем телом в такт музыке, хлопая в ладоши, пританцовывая перед волоокой молодой женщиной, яростно вращавшей бедрами.
— Говоря строго клинически, — заметил доктор, — они сильно пьяны.
— Кстати, взгляните, — пожаловался Галлахер, — мой бокал почти пуст.
Саймингтон протянул бутылку американцу. Музыка смолкла, и Килли вернулся к столику.
— Где же дама?
— С мужем. — Он вздохнул. — А почему никто из вас не танцует? Оркестр отличный.
Музыканты положили инструменты и, сойдя с помоста, направились в бар.
Доктор осушил бокал пива, вытер с губ пену и взглянул на часы.
— Полночь, — проговорил он и кивнул в сторону опустевшей эстрады. — Ну как?
Килли оторвал взор от девушки за соседним столиком и вопросительно взглянул на Саймингтона.
— Что скажете, Джордж?
Саймингтон нервно рассмеялся, залпом допил бокал, едва не поперхнулся и поднялся.
— Давайте.
Они медленно двинулись по краю танцплощадки, останавливаясь то у одного, то у другого столика, пока Килли болтал с сидевшими там людьми.
— Бог мой! — испуганно произнес Галлахер. — Уж не собираются ли они устроить дебош?!
— Не думаю, — отозвался доктор, заботливо наполняя бокал американца. — Выпейте и успокойтесь.
— Если они затеют драку, я уйду, — заявил Галлахер, нервно поправляя галстук. — Я нахожусь на борту «Возмездия» не для того, чтобы оказывать помощь вашим ребятам на берегу. — Он помолчал. — Я вовсе не желаю портить свой послужной список.
Доктор следил глазами за Саймингтоном и Килли.
— Драки не будет, обещаю вам, Дуайт. Слово ирландского дворянина.
Галлахер принужденно рассмеялся.
— В Осло вы вели себя самым отвратительным
В полумраке доктор увидел, как Саймингтон подошел к роялю, а Килли взял в руки трубу. Вот-вот все должно было начаться. Младший лейтенант вышел на край помоста, поднял трубу к губам, издал высокий пронзительный звук и тут же перешел к песенке «Любовь родилась». Саймингтон аккомпанировал ему на рояле.
При первых же звуках трубы музыканты высыпали из бара и растерянно остановились. Прожектор высвечивал то Саймингтона, то Килли, и, когда последний звук замер в воздухе, все помещение взорвалось аплодисментами и криками «Браво!», «Бис!». Килли смеялся и качал головой, но затем, освещенный лучом прожектора, подошел к микрофону. Саймингтон пересел от рояля к ударным инструментам. Килли, держась обеими руками за стойку микрофона, оглядывал зал, сверкая белыми зубами. Он поднял руку, и мгновенно наступила тишина, изредка прерываемая приглушенными смешками.
— Благодарю вас, — произнес Килли. — От всего сердца благодарю. А теперь позвольте представить вам Патриски — польского вундеркинда!
Саймингтон выбил на барабане дробь, и Килли простер руку в сторону танцплощадки.
— Итак, Патриски! — объявил он и низко поклонился.
Луч прожектора скользнул по залу и остановился на танцоре, замершем на одной ноге, словно в прыжке, и протянувшем руку куда-то вдаль. В белой рубашке с расстегнутым воротом, он был бос, и голые лодыжки, словно спички, торчали из темных брюк, закатанных до колен. Снова раздалась барабанная дробь, и танцор подпрыгнул, закружился на месте, застыл в другой позе, обратившись лицом к помосту. Его рыжие волосы были растрепаны и лохматились над ушами, торчавшими в стороны, словно паруса. Раздались аплодисменты и крики восторга. Килли поднялся на помост к Саймингтону, который пересел за рояль.
— Док чертовски хорош, не правда ли? — крикнул Килли.
— Бесподобен, — кивнул Саймингтон.
Под аккомпанемент рояля и барабанов О’Ши с пылкой энергией принялся исполнять свой номер. Он выделывал антраша, кувыркался, откалывал немыслимые пируэты, пародируя балет и акробатику. Он прыгал через голову и прошелся колесом под оглушительный рев зрителей, среди которого выделялся бас Галлахера:
— Ол'e! Ол'e!
Исполнив свой номер, доктор начал важно раскланиваться. Килли объявил: «Леди и джентльмены, программа окончена, благодарю вас», и в зале вновь возникла буря аплодисментов.
Когда Килли и Саймингтон вернулись к столику, доктор уже был там, скатывая вниз брюки и едва переводя дыхание от усталости. Его окружали мужчины и женщины. Волоокая датчанка обняла Килли за шею.
— Питер, — восклицала она, — вы быль прелесть!
Заиграл оркестр, и публика хлынула на танцплощадку. Все еще тяжело дыша, доктор принялся повязывать галстук, торжествующе поглядывая на Галлахера: «Вот видите, Дуайт, никакой драки».
— Питер, вы же отличный трубач, — обернулся американец к Килли.