Охотницы за сардиями или "Люди в чёрном" отдыхают
Шрифт:
– Вы что же это – на сбежавшую душу собрались охотиться?
– На неё, родимую.
– Так она же обязательно вернётся!
– Некогда мне ждать, когда она вернётся. Мне с этой душой, простите за каламбур, по душам поговорить надо. Я - в гараж, вы - за очками. И побыстрей, дорогой мой Модест Филиппович, побыстрей!
– Вот… - со вздохом, Модест Филиппович полез в карман толстой, вязаной серой кофты на больших деревянных пуговицах (в любую погоду старичок ходил только в ней, но то была лишь одна из его многочисленных, нескончаемых причуд, одна другой краше).
– Возьмите, -
– Именно, - кивнул Серый.
– Тогда вот, - Модест Филиппович достал из кармана (бездонные они у него, что ли?) … кубик. Наподобие кубика Рубика, только все стенки – чёрные, словно из отполированного камня. – Нажмёте вот сюда, - морщинистый палец указал на едва заметную кнопочку, - и плазма-сыщик начнёт поиск.
– Как это работает?
– Если кратко, то вот эта клеточка будет пульсировать, когда Вы пойдёте в нужную сторону. Как только идёте не туда, то она погаснет. А если подробнее, то…
– Не надо подробнее, - замотал головой Серый.
– Спасибо.
– Удачи.
После манипуляций Модеста Филипповича он действительно чувствовал себя отменно, однако самостоятельно сесть за руль не решился - взял шофёра. Пока они ехали, повторял, как заклинание: «Только бы успеть! Только бы успеть!». Теперь, когда причина исчезновения души погибшей охотницы известна, страх за жизнь дочери стал невыносимым...
Глава 43
– Что-то я давно нашего Уточ... Тьфу-ты, Чайкина не видал? Куда делся боец? – Спросил Лисовой у Гены.
Спросил просто так, чтобы хоть что-то сказать, отвлечься от мыслей о Марте. Дался ему этот Уточкин? Ну, не видел и не видел. Мало ли какие у стажёра дела? Хотя этот Чайкин, он ничего такой. Башковитый.
Марта… И что на него нашло, в самом деле? Не сочла она нужным по какой-то причине открыть ему все карты. Значит, не доверяла. Обидно? Очень. Но злиться и обижаться – просто глупо. Профессия у неё такая – людям не доверять. Он – опер, должен понимать. Всё наперекосяк, когда ты сам не свой. А он сам не свой, когда её видит…
Никогда с ним такого не было. Увлечения, победы – лёгкие и не очень, это - да. Он нравился прекрасной половине человечества и, собственно, никогда особо себе в общении с этой самой половиной не отказывал. Наверное, нанёс кому-то из бывших своих пассий обиды да раны сердечные, сам того не желая. Вот она – расплата. Теперь и его душа корчится в любовных муках.
– Жень? Ты это… Здоров? – Гена склонился над Лисовым, который застыл, вперившись неподвижным взглядом в одну точку.
– А? Да… Да. Всё отлично!
– Ну, брат, по тебе не скажешь. Я сейчас воды принесу – чаю попьём. Да?
– Давай, не откажусь.
Хлопнула дверь – Гена вышел набрать в чайник воды.
Марта… явно не та, за кого себя выдаёт. Слишком много фактов говорят об этом. Пестун запретил интересоваться её личностью – раз. Она скрыла от него присутствие напарника –
Странно. Очень странно!
Хорошо. Предположим… только предположим, что Марта - не сотрудник ФСБ. В поддержку данной версии информации достаточно. К примеру, что такого секретного происходит здесь, в Алуште, чтобы возникла необходимость подключить к расследованию ФСБ? И зачем тогда Касьян направил сюда его, Лисового, простого полицейского? Мотивы Касьяна понятны – смерть внучки, однако если дело под контролем... Выходит, Касьян прислал питерского опера помогать ФСБ? Не смешите…
Женя чувствовал, что с этими смертями что-то не так. Знало бы об этом ФСБ – всё было бы засекречено, никто бы и близко не подошёл! А тут, пожалуйста! Материалы доступны, в город собирается медицинская комиссия. Значит, и правда не знают, что происходит? Либо знают, а вся эта шумиха – для отвода глаз? Тоже вариант…
Ясно одно – Марта «знает что-то, чего не знает он», как в песне Пугачёвой. Свести ниточки к какой-либо одной версии пока не получается. Фотографии с мумиями… Странная радуга над морем… Появление Марты и этого… Игорь, кажется.
А Серый? Он тут каким боком? Он что, действительно отец Сергеевой?
Вопросов больше, чем ответов. Хотя нет. Не так. Ответов нет вообще! Чёрт…
Лисовой рисовал в своём блокноте замысловатые линии - старая привычка, которая всегда спасала, но на этот раз, увы, мало чем помогла.
– Ну, вот! Сейчас чайник поставим, - Гена бросил быстрый взгляд на Лисового и успокоился, тот, похоже, пришёл в себя.
– О чём ты там спрашивал?
– Чайкин, - напомнил питерский опер.
– Точно! Уточкин… В архив я его отправил, чтоб под ногами не путался. Пестун распорядился. Думал, не пойдёт – скандал устроит, обидится. А если пойдёт, то всё равно будет спрашивать каждые пять минут – чем помочь и прочее. Он – молодой, приключений жаждет. Ну… Так мне казалось. Но, наверное, остыл уже.
– Генка неопределённо махнул рукой.
– Остыл? – Лисовой аккуратно взял из рук Стрелкова стакан с горячим чаем.
– С чего такие выводы?
– Да потому что! Ни слуха, ни духа от него с тех пор. Был Уточкин, да весь вышел. Сгинул в этом архиве с головой наш фотограф. Ну или просто… Обиделся. Нет, я понимаю. Я бы, наверное, тоже обиделся. Но я что? Начальство приказало… Ладно, ну его. У тебя что? Есть идеи?
– Никаких, - печально выдохнул Луговой и ткнул пальцем в исписанный блокнот.
– Ни-ка-ких.
– Дай взгляну, - Гена уставился в нарисованные линии и кружки - факты смертей переплетались между собой в круг по часовой стрелке и, словно закручивающийся водоворот, медленно сходились к… Сергеевой.
– Ну, как? – Женя поднял на Стрелкова глаза.
– Вполне… логично, - вынужден был признать тот.
– Так зачем ты его в архив-то отправил?
– Кого?
– Чайкина.
– Уточкина-то? Дал задание просмотреть, не было ли странных смертей в Алуште до этого.
– За какой период?
– За последние десять лет. За последние три года – точно нет.
– Почему ты так уверен?
– Потому что последние три года я – здесь. И ничего подобного не припомню.
– Значит, тут ты – три года… А до этого где служил?