Охотник на ведьм
Шрифт:
Она не ответила. Любой ответ, даже самый невинный, пробьет в ее защите брешь.
— Будете допрашивать меня прямо здесь? Если так, то незачем переводить зазря травы, чтобы ее усыпить.
Молчаливым кивком он приказал, чтобы она продолжала. Напряжение, скрутившее Маргрет, схлынуло так стремительно, что она пошатнулась.
Александр подхватил ее за плечи, и на какой-то миг она прильнула к нему ослабевшим телом, соблазненная его запахом, его силой, его уверенностью. Он был так уверен
Ее груди расплющились о его торс. Желание. Слепящее, как вспышка молнии. Затем удивление. И — голова кругом.
И алчное, развратное томление, название которому она не могла подобрать.
Боясь встречаться с ним взглядом, она опустила глаза на его голую руку на своем рукаве. Она была большая, но не грубая. Безупречной формы, словно ее высекли из мрамора и оживили.
Кончиками пальцев она провела по ее тыльной стороне, очерчивая костяшки, следуя за прожилками вен, не в силах отвести взор от этой совершенной руки.
Он не проронил ни звука. Потом она услышала сдавленный вздох, похожий на проглоченный стон.
Ее пальцы добрались до преграды белоснежного манжета на запястье и остановились.
Он выпустил ее рукав. Перевернул руку, развернул ладонь, как будто предъявляя открытую рану, которую просил излечить, и этот жест впервые сделал его уязвимым.
Она гладила его кожу, остро ощущая соприкосновение кончиков пальцев с его ладонью. Поднять глаза она не смела. Если не смотреть друг на друга, можно притвориться, что ничего этого не происходит. Сделать вид, что ничего нет. Нет искры, нет пламени, угрожающего сжечь дотла их обоих.
Его ладонь превратилась в кулак. Замок защелкнулся, и ворота закрылись.
Кулак поднялся вверх. На секунду она испугалась, решив, что он собирается ее ударить.
Но вместо этого кулак разжался. Он накрыл ладонью ее щеку, поднимая ее лицо. Их глаза встретились, и каждый со страхом, не решаясь довериться, искал, что кроется во взгляде другого — добро или зло.
Способен ли он обидеть ее, этот человек? Когда она смотрела ему в лицо, когда замечала в его глазах пробивающуюся изнутри муку, то была готова поверить, что нет.
Ее вниманием завладели его губы, твердые, узкие, требовательные. Губы, разучившиеся улыбаться. Они вновь вопрошали, но на этот раз задавали вопрос, ответить на который стремилось ее тело. Ее душа.
Да.
Она подалась к нему, прикрывая веки, и отпустила себя, чтобы хоть на мгновение раствориться в его силе…
Он тотчас убрал руку с ее щеки и отклонился назад.
Ее глаза распахнулись, и она сделала попытку отстраниться, спрятаться от его взгляда, преисполненного шока и подозрения.
Он вновь обратился в непроницаемую стену.
— Хочешь соблазнить
Она тяжело задышала от гнева — на него, на себя, на то, что позволила себе расслабиться. Этот человек предлагает тюрьму, а не убежище.
— Хочешь заманить меня в ловушку, охотник?
— Маргрет! Что случилось?
Мать выплыла из того странного мира, где пребывала все то время, пока сидела, безмолвная и неподвижная, у камина. Давно ли она наблюдает за ними? И что она успела увидеть?
— Ничего, мама. Я приготовила напиток, чтобы тебе было легче уснуть.
Она шагнула к матери, а он, пропуская ее, отошел на безопасное расстояние.
Глава 8.
Всю дорогу, пока они шли в деревню, Александр молчал. Воюя сам с собой, он пытался обуздать свое тело, которое, отказавшись его слушаться, чуть было не перешло под ее контроль.
— Что меня ждет? — наконец спросила она.
Он даже не повернул головы из опасения опять угодить в силки сочувствия к ней или кое-чего похуже.
— Вас опросят старосты.
— Не вы?
— Нет. — Он не сумел скрыть облегчения, поскольку сомневался в том, что, глядя на нее во время допроса, сможет сохранять голос ровным. — Я буду советовать им, и все.
— Какие вопросы они будут задавать?
— Они захотят узнать, чем вы можете помочь нам в поисках ведьмы. Вдруг вы что-то слышали или видели.
— Вы уверены в том, что ведьма вообще существует?
Уверен ли он… Маргрет озвучила его собственные сомнения. А может, это она внушила ему неуверенность, пока обольщала его? Однажды у него уже не получилось отличить добро ото зла. Получится ли теперь?
Александр оставил ее вопрос без ответа. Впереди показалась церковь, строгое квадратное здание, стоящее на голом, обдуваемом ветрами пригорке. Что он скажет старостам, когда войдет внутрь?
Он не доверял своему голосу.
Он перестал доверять себе.
Но когда они вошли в церковь, оказалось, что там никого нет, кроме писаря, отвечавшего за внесение в протокол имен и свидетельских показаний, и нескольких стоящих у алтаря прихожан.
— Старосты сделали перерыв на обед, — сказал писарь, когда Александр препоручил ему Маргрет. — Скоро должны вернуться. Их нет уже больше часа.
Значит, уже полдень. Александр и не заметил, как пролетело время. Первым его порывом было наскоро опросить ее самому, чтобы Маргрет успела вернуться в коттедж до пробуждения матери, но выделить ее, проявить к ней особое отношение он не мог.
И проклял себя за то, что ощутил эту потребность.
Сидеть и томиться ожиданием рядом с нею было выше его сил, и Александр вышел из церкви, однако, не успел он дойти до главной дороги, как встретил священника в компании Роберта Пратта, и вместе с ними пошел назад.