Охотник на вирусов
Шрифт:
— Во-первых, здрасьте! — насмешливо отвечает начальник смены. — Во-вторых, познакомься: инспектор Управления Полиномов Павел Андреевич. И если он сообщит в рапорте, что производственная дисциплина хромает на обе ноги, Михаилу Олеговичу будет трудно отстоять нашу квартальную премию. А это — Элли, лучший программист центра.
— Ну, так уж и лучший… Надеюсь, инспектор не станет ябедничать? — полуспрашивает-полуутверждает Элли, и я вдруг с ужасом понимаю, что готов тут же выполнить любое, самое сумасбродное ее приказание. Любую, самую фантастическую просьбу. Любое, самое потаенное ее желание… Споткнувшись
— Не наябедничаю, — говорю я хрипло. Но у Элли в этом нет никаких сомнений: она уже вьшорхнуда из каморки, оставив дверь приоткрытой. Стрекотание
принтеров становится громче и окончательно выводит меня из транса.
— Я хотел бы посмотреть, как начинается приступ «лихорадки».
— Если он будет сегодня, — хмуро говорит Белобоков, вставая.
Мы выходим из кабинетика, и я сразу же отыскиваю глазами Элли. Она — в «тихой» комнате, отгороженной от машзала стеклянной перегородкой. Прозрачная — и призрачная! — защита от шума. Скорее психологическая, чем физическая. Несколько письменных столов, две «персоналки»… Элли крутит диск телефона. Видимо, абонент занят, и это очень раздражает ее. Скользнув по мне невидящим взглядом, она швыряет трубку на рычаг и сердито барабанит пальцами по стеклу, покрывающему стол. Хотел бы я быть тем человеком, которому бросается звонить красивая девушка, даже не успев привести себя в порядок. Мокрые волосы слиплись висюльками, лицо еще не высохло… А все равно — хороша!
— Я сейчас… — говорит мне извиняющимся тоном Белобоков, входя в «тихую». В левой руке его — толстая пачка распечаток. Сделав вид, что не расслышал, я проскальзываю следом.
Элли подсела к «Нестору» и лихорадочно вводит в него какую-то программу. Что она, наизусть ее помнит? Или это короткий стандартный тест, сам по себе влезший в долговременную память, размещенный в этой очаровательной головке? Начальник смены раскладывает распечатки на столе в дальнем углу комнаты. Я, заложив руки за спину, задумчиво бреду, огибая стоящие на дороге стулья, в его сторону. Поравнявшись с работающим «Нестором», медленно поворачиваюсь, невзначай задерживая взгляд на дисплее…
На нем длиннющая серия чисел: 42.83.17.61.21.84.60. 11… Прочитать дальше я не успеваю, потому что дисплей вдруг гаснет. Я перевожу взгляд на трогательно-беззащитный затылок Элли, склонившейся над клавиатурой, и натыкаюсь на ее гневный взгляд, нацеленный, словно дуэльный пистолет, мне в переносицу.
— Простите, — помимо воли срывается с моих губ. Но, собственно говоря, что я такого сделал? Ну прогулялся туда-сюда, ну машинально скользнул взглядом по дисплею… И за это — под дуло пистолета?!
— Не люблю, когда стоят за спиной, — рассеивает Элли мое недоумение, готовое перейти в обиду.
Фу-ты, ну-ты. А я-то уж думал…
Что-то неуловимо меняется вдруг в машинном зале. Его словно захлестывает гигантская невидимая волна. Мы все чувствуем это одновременно: и Элли, испуганной кошкой спрыгнувшая со стула, и Белобоков, втянувший голову в плечи, словно его вот-вот должны ударить, и два парня, суетившиеся — я хорошо вижу их сквозь стеклянную перегородку — возле «еэски» в дальнем конце зала.
Элли и Белобоков спешат в машзал. От быстрой ходьбы полы их белых халатов разлетаются — словно у врачей, спешащих
Выбежав на площадку между двумя «Эльбрусами», Элли и Белобоков останавливаются. Больной умер…
— Ну вот, опять! — недовольно говорит один из парней, работавших с «эской», вставая и потягиваясь. — Шабаш, братцы! Эл, соорудила бы ты нам чайку, а? Все равно дела не будет.
По-прежнему гудит система охлаждения, все так же перемигиваются светодиоды на вогнутых панелях «еэсок» и строгих фасадах «Эльбрусов»… Ага, вот в чем дело. Стало намного тише. Замерли все принтеры, застыл с красным фломастером в «руке» графопостроитель. И полыхают малиновым указатели перегрузки каналов связи. Батюшки-светы! Это сколько же гигабит надо по ним перекачивать, чтобы перегрузить? Иди счет идет уже на терабиты?
— Ладно, мальчики, сейчас соорудим. А заварка у нас есть?
Не дождавшись ответа, Элли убегает в «тихую» комнату.
И это — вместо того, чтобы искать причину и устранять неполадки?! Вот уж воистину: каков поп, таков и приход. Директор — мямля, за полгода не добившийся ремонта линии связи, подчиненные, гоняющие чаи вместо аврала…
Ко мне вразвалочку подходит Белобоков.
— Ну, видите? И так будет часа два-три. Словно припадок какой-то.
Он тянет меня к ближайшему терминалу. Длинные узловатые пальцы порхают над клавиатурой, словно стайка бабочек. У одной из них крылья с золотыми полосками: обручальное кольцо. Наконец, мизинец правой руки замирает на клавише «ввод». «Канал обмена занят» — тут же отшивает Белобокова система.
— И так — по всем терминалам, — разводит он руками.
— А если… Если какую-то из машин отключить от кольца… Такой режим ведь предусмотрен?
— Да пробовали уже! Весь прошлый квартал экспериментировали. Эффект — отрицательный. Длительность приступов увеличивается — и вся любовь! А отключенная машина в автономном режиме работает нормально, без сбоев. Пока ее потом подключишь да в режим войдешь… Эти опыты нам уже в копеечку влетели: в прошлом квартале без премии из-за них остались. Потом плюнули на это дело. Через пару часов система образумится сама по себе. Элли долго с нею возилась… Она же первая и догадалась, что лучше «Эллипс» во время приступов не трогать: себе дороже получается. Причем, самое обидное, в буквальном смысле.
Кажется, между Белобоковым и Элли что-то было. Ему так приятно сообщить, что она «первая догадалась»… Да, собственно, между каждым нормальным мужиком этого ГИВЦа и Элли что-то должно быть. Или тайная неразделенная любовь, или явная, или разделенная, но потом отвергнутая. А ведь есть же где-то счастливчик… Или даже здесь…
— Толковая девушка, да? Замужем? — вскользь интересуюсь я.
— Да вроде нет пока, — нехотя отвечает начальник смены, нервно оглаживая усы.
Что, почувствовал во мне соперника? А как же кольцо на твоей правой руке? Ладно, дружок, не волнуйся. Через неделю я уеду, а Элли останется здесь. Впрочем… Правильно сделал, что почувствовал.