Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван»

Янковский Дмитрий

– На симуляторе получалось, – хрипло оправдывалась рация голосом Куста.

– Ты бы еще бак с баллоном сравнил. Работай, работай!

Мы свернули аппараты, но в нишу укладывать не стали – устав запрещал выводить снаряжение из боеспособного состояния, пока хоть один член команды остается на глубине. Рипли достала из аптечки пенный спрей и начала обрабатывать меня с ног до шеи. Я заметил, что у нее дрожат руки. Столь явная тревога быстро передалась и мне, Пас тоже хмурился, сидя чуть поодаль. Время тянулось медленно, тень

города все больше выдвигалась в море, напоминая тянущиеся пальцы. Ветер чуть слышно свистел в антенном штыре.

– Ну? – снова донесся из кабины голос Жаба.

– Что-то она не виснет, – ответил Куст. – Заговоренная, что ли? Или мутант.

– Что будем делать? – просипел взводный.

Некоторое время в эфире царила тишина.

– Есть еще один способ оставить мину с носом, – осторожно ответил акустик. – Очень рискованный.

– Поясни.

– В качестве взрывателя у нее мощный мышечный жгут с хитиновым наконечником. Она им щелкает по нитроглицерину, и тот взрывается от удара. В общем, если тихонько подкрасться, можно пробить из елдомета нервный центр взрывателя. Обычно «Берты» подпускают к себе на десять метров, а до дна как раз столько и есть. Но стрелять можно лишь вертикально снизу, причем надо попасть в полость якорного жгута. Тут снайпер нужен, а не сапер.

– Ширина полости?

– В зависимости от возраста мины это дыра от тридцати до сорока сантиметров в диаметре. По центру идет ткань якорного жгута.

– С десяти метров можно попасть.

– С ума сошли! – Рипли отбросила пенный баллончик и нависла над люком. – Огурец, не вздумай!

– Ты можешь предложить что-то лучше? – спросил у нее Жаб. – Обернись-ка через плечо.

Я сам обернулся и увидел Одессу. Солнце садилось за небоскребы.

Рипли махнула рукой и уселась на край брони.

– Делайте что хотите… – обреченно шепнула она.

– Краб! – в голосе взводного появились стальные нотки. – Придется тебе пострелять. Я бы пожелал тебе ни пуха, но у тебя нет возможности послать меня к черту. Просто прицелься получше. В общем, давай.

Рипли забарабанила по броне пальцами. Пас побледнел и опустил веки.

– Как мина? – спросил Жаб.

– Пока нормально, – глухо пробубнила рация голосом Куста. – Краб уже движется, ему осталось пройти сорок метров по расщелине. Только бы он не спешил, а то сближающийся курс!..

– Не каркай!

Наступившая тишина показалась мне наэлектризованной, как перед штормом. Снова вспомнилась фраза Рипли о беде, сопутствующей всем начинаниям Жаба.

– Тридцать метров осталось, – комментировал акустик.

Я ощутил, как струйка холодного пота потекла у меня между лопатками. Порыв ветра высушил ее, но легче не стало.

– Вот барракуда! – зло прошипел Куст. – Она якорный жгут подергивает. Чует неладное, тварь. Ищет безопасную глубину.

Он умолк.

– Не молчи! – рыкнул Жаб.

– Да нет,

вроде успокоилась. Сантиметров на двадцать поднялась, это мелочи.

Рипли перестала постукивать пальцами.

– Краб в пятнадцати метрах от жгута.

Мое сердце ухало в груди, полосы теней от небоскребов дотянулись до границы пирсовой зоны.

– Пять метров осталось.

Рипли не смогла усидеть на месте, встала и остановилась у кромки люка. Гравилетчик вылез из-под брюха своей машины и подобрался ближе к амфибии, прислушиваясь к происходящему.

– Ноль. Краб точно под миной. Есть! Прошел выстрел из карабина.

В наступившей тишине мне показалось, что замерли сердца всех членов команды. Эта секунда решала всё. Мина либо обезврежена, либо взорвется.

– Попал! – радостно выкрикнул Жаб. – Язычок обездвижен!

Я хотел облегченно выдохнуть, но акустик сорвался на крик:

– Она разматывает жгут! Хочет взорвать нитроглицерин резким ударом о дно!

Я вскочил на ноги, не зная, что делать.

– Она взорвется? – выговорил Пас.

– Всем в десантный отсек!!! – проревел Жаб, не вылезая из люка. – Живо!

Меня словно парализовало. Кажется, только Рипли сохранила здравость рассудка. Она двумя ударами сшибла нас с Пасом с крыши, а когда мы, оглушенные и обалдевшие, рухнули на песок, спрыгнула следом и закинула обоих в десантный отсек. К моему удивлению, там уже сидел гравилетчик.

– Куст, в машину! – крикнула наша начальница так, что зазвенела броня.

Но акустик не отозвался, и ей пришлось по плечи высунуться из люка.

Я сжался в комок, ожидая взрыва. Мне представилось, как ударная волна налетает на броневик и отрывает Рипли голову.

– На двадцать метров всплыла, – доложил Куст.

– Быстро в машину!

– На тридцать всплыла. Хочет сделать рывок помощнее. На сорок. На пятьдесят.

Рипли не выдержала и убрала голову в отсек.

– Рты раскрыть! – подала она нам команду. – Уши закрыть ладонями!

Но вместо взрыва раздался щелчок динамика и голос Жаба:

– Отбой, охотники! Взрыва не будет. До меня не сразу дошло.

– Это Краб перерезал якорный жгут, чтоб тварь не дергалась, – добавил он. – Все, мина плавает на поверхности, как дохлая рыба.

– Молодец! – радостно прошептала Рипли. – Какой же он все-таки молодец, барракуда его дери!

Она спрыгнула в песок и бросилась к морю.

– Неудивительно, что здесь все сумасшедшие, – нервно хихикнул Пас, открывая глаза.

– Да, работенка та еще, – согласился я и вылез наружу.

Мой приятель выбрался следом. Гравилетчик как ни в чем не бывало вернулся под гравилет. Рипли сорвала с Куста шлем и звучно чмокнула в щеку.

– С боевым крещением, салажье! – высвободился из ее объятий акустик. – Считайте себя принятыми в салаги официально. Если кто наедет, скажите, что Куст принимал.