Охотник за бабочками 2
Шрифт:
— У нас в роду все шаловливые были, — умиленно прокомментировала последние строчки Жар-Бабочка. Я же со своей стороны, поклялся, что еще раз отхлестаю кое-чем другим этого гаденыша за съеденную рыбу. Я ж ее в детстве с рук кормил.
«В последних строках своего письма передаю огромный привет всем нашим, незнакомым мне пока, друзьям. Если вдруг встретите нечаянно младшего оболтуса, то-то же передавайте привет. Его голография висит у меня над гнездом, и он мой кумир».
Зайцы радостно заорали, и стали обниматься. Мне также немного досталось. Общественный защитник, не отошедший
" На этом сердечно прощаюсь и шлю низкий всем поклон».
Жар-Бабочка рыдала навзрыд от переполнявшего ее счастья. Зайцы, видя такую умильную картину, утирали носы мантиями, застенчиво улыбаясь и становясь от этого похожими на ручных домашних кроликов.
— Здесь еще PS имеется. Читать, или поплачете еще?
— Читай кумир молодежи, — Жар Бабочка ненавязчиво погладила меня по бритой голове.
«Дорогое папа-мама-баба-деда. Извините за скромную просьбу. Пришлите мне, пжлуста, немного брюликов на сладости. А также, неплохо бы прислать брюликов на новую катерную лодку с двумя палубами и восьмисот сильным мотором. Знаете, какая классная весчь. Спасибо заранее. Ваш навечно детеныш Гадурас».
— Конец письма. Орфография и знаки препинания донесены до слушателей в точном соответствие с оригиналом.
Я сложил письмо в стопку, накрыл его заячьей папкой и откинулся на спинку стула. Дело сделано.
— Чего это твой старенький хрыч на сладости ребенку жмотятся? — спросила Жар Бабочка, сморкаясь в платок одного из зайцев.
— Сахар дурно влияет на состояние щелочного баланса, ответил я, — Особенно, детского неокрепшего организма. Крылья отпадут, кого потом винить?
Бабочка согласно покачала клювом-хоботом. Понятливая.
— Ладно, кумир молодежи, — задумчиво произнесла она, — Ты уж нас извини за все. За этот суд дурацкий. Осерчали мы сильно. Не поверили тебе. Впредь зарекаюсь, всем уродам верить. И теперь выходит, что обязаны мы крепко тебе?
— Чего уж там, — я смущенно тер колючую лысину.
— Да нет, кумир. Я и зайцы вовек добра твоего не забудет. Брюликов, конечно, расплатиться с тобой, не имеем. Сам понимаешь, на катерную лодку надо наскрести. Двухпалубную. Но, может, чем другим, когда подсобим? Верно говорю, зайцы?
— Верно! Поможем! — поддержали почин Жар Бабочки все зайцы, — Святое дело! Как один!
Жар Бабочку что-то вдруг насторожило, она убрала голову наружу. Вернулась минут через пять. Я это время потратил на раздачу автографов. Все зайцы неожиданно захотели стать моими фанатами и подсовывали под нос мои же обвинительные заключения. Я, от старательности, высунув язык, аккуратно выводил на бумажках: — «С любовью и нежностью, на долгую память. К. Сергеев», — подпись витиеватую с овалами и закорючками. Зайцы прижимали подписанные листки к груди и спорили друг с другом, у кого завитушки посимпатичнее.
Дело дошло бы до драки, но вернулась голова Жар-Бабочки.
— Там твои прилетели, — кивнула она головой в сторону космоса, — Ругаются и требуют выпустить тебя. Грозятся в случае неповиновения расстрелять нас из всех имеющихся видов оружия. Мне это, конечно,
— Что-то много любящих стало, — пробурчал я, неожиданно вспоминая о своем гражданском статусе. И еще о Ляпушке, которую, кроме меня, вряд ли кто и любит. С этими заморочками совсем забыл о ней. Сволочь я.
— Уходишь что ль? — спросила Жар Бабочка, укладывая свою огромную голову на мое плечо. Я так подразумеваю, что после письма своего шкета она ко мне воспылала глубоким чувством привязанности. Жар-Бабочка, хоть и не совсем зверь, но доброту человеческую понимает. Не слазить бы.
— Пора, — вздохнул я, — Дел впереди много. Надо свою подругу выручать.
— Куколку что ль?
— Откуда знаешь?
— Космос слухами полниться. Мы пока тебя по всем галактикам разыскивали, во многих местах побывали. Наслышаны.
— А что за погром в Северном мегаполисе устроили? Твой-то там обитает.
— Пропустили и недоглядели, — хмыкнула Бабочка, — Я же думала, что детеныш мой давно на шпильке сохнет. Тебя только и искали.
— Ну и слава богу, — непонятно к чему сказал я, и направился к дверям, через которые недавно выходил незнакомец.
— Погоди немного. Сейчас твои состыкуются. Ты им скажи, что б пушками своими во все стороны не махали. А то ведь знаешь старую космическую притчу. Если торчит из космического корабля какое незаряженное оружие, то в независимости от обстоятельств оно обязательно выстрелит. Закон жанра, кумир. Закон жанра. Пристыковались твои крикуны. Можешь идти.
У дверей я обернулся. Ну не могу же я так просто уходить, не обернувшись. Это не по правилам. Может, я этих замечательных существ в последний раз вижу.
Замечательные существа в виде зайцев дрались, растаскивая на лоскутки мою старую арестантскую форму. Только одна Жар Бабочка провожала меня своим одиноким, блестящим от влаги глазом.
Я шмыгнул носом и шагнул в переходную камеру.
Встречали меня радостно и со всеми торжественными причиндалами.
Кузьмич первым бросился в свой штатный карман. Хуан радостно прыгал вокруг. Волк (время идет, а привычки не меняются) врубил на всю катушку торжественный марш. Но больше всех радовался я сам. От того, что, наконец, был среди друзей, товарищей и вверенной мне дружественной техники.
А потом я проводил зайцев.
Величественное зрелище, скажу я. Жар Бабочка, чутко ловя усиками звездный ветер, сильно взмахивала огромными крыльями, набирая засветную скорость. Корзина, сплетенная из деревьев, в ее лапах крутилась во все стороны, создавая внутри себя искусственную гравитацию.
Через десять минут Жар Бабочка превратилась в маленькую, почти невидимую, точку на космическом своде. Вот такое экологически чистое во всех отношениях средство передвижения.
— Замечательные ребята, — сказал я сам себе и повернулся к Кузьмичу, который теперь ни на шаг от меня не отлучался, — Какие новости за время моего отсутствия, первый помощник? Доложить со всей чистосердечностью и желательно правду. Сколько звезд Волк наш нарисовал?