Охотник за приданым
Шрифт:
Оливия слишком устала, чтобы размышлять, добралась до своей комнаты и легла в кровать, пытаясь уснуть. Но сон не шел. Она невидящим взором смотрела на темный полог кровати над головой. Мозг сверлила одна-единственная мысль.
Она останется одна. Теперь, когда она уже не хотела жить одна, именно это ей и предстоит. Бесси и Эдит переедут в Розовый коттедж. Они, возможно, были бы ей рады, но она не может поехать с ними. Единственное, что у нее осталось, — это школа. И она не оставит ее.
Ну почему, почему эта катастрофа не разразилась полгода назад? Тогда она смогла бы это
Слезы обжигали глаза, она мысленно снова и снова возвращалась к нему. Жизнь без него утратила всякий смысл.
Она сожалела о том, что потеряла Рай-Вейл. Частица мужчины, которого она любила, — поместье завладело ее сердцем. Она беспокойно металась по подушке, думая об обещаниях, которые дала, которые теперь придется нарушить, о людях, которым она подарила надежду.
Если бы только… если бы… так много разных «если». Зачем терзать себя? Но ее ум возвращался к ним снова и снова.
Если бы она знала, во что вложены ее деньги, она поняла бы, насколько это рискованно, и предполагала бы подобный исход. Ее гнев был направлен на отца и Калпеппера, но в отсутствии сбережений она могла винить лишь себя. Если бы она сохранила часть капитала, который имела! Вместо этого она потратила все, что могла, и раздала остаток. Всегда находилась веская причина или нуждающийся человек. Ей просто не приходило в голову, что наследство отца может испариться. Обида на отца заставляла Оливию тратить все, что он ей давал и в чем она не нуждалась. Она кичилась своей щедростью, считала, что откладывать деньги на черный день— нечто иное, как алчность. Слишком поздно она поняла, что глубоко ошибалась. Она была заносчивой и недальновидной. И в результате потеряла Джорджа.
Придя к такому выводу, она заплакала. Они будут видеться с Джорджем время от времени. Их дружба не прекратится.
Дружба. Дружба с ним станет пыткой, проклятием. Видеть его и не иметь возможности коснуться — лучше, но ведь она не хотела брать надушу грех прелюбодеяния. Что ж, не пройдет и года, как он женится. Ни одна женщина перед ним не устоит. Женится на приданом.
Но в этом случае ему больше не понадобится содержание, оставленное Бибом. Таким образом, они вообще не будут встречаться. И теперь она не знала, что хуже: видеть его и не иметь возможности к нему прикоснуться или совсем не видеть.
Она и потом не смогла вспомнить, как пережила эти двадцать четыре часа. Это была настоящая мука. Она не могла ни есть, ни спать. Было даже хуже, чем в те сутки, когда скоропостижно скончалась ее мать. Утешения она найти не могла — Бесси и Эдит уехали на несколько дней в Розовый коттедж, чтобы подготовить его и сделать пригодным для жилья. Она сказала миссис Пратт, что ей нездоровится, и не выходила из комнаты, меряя ее шагами или ворочаясь в постели.
Измученная, она наконец уснула, но через пару часов проснулась. Серый дневной свет тускло освещал комнату, в окна барабанил дождь. Погода была под стать ее настроению. Она поднялась, умылась,
Она услышала стук внизу. Посетители! О Боже, нет! Она не может сегодня никого принять. К несчастью, ее просьба принести уголь дала ее домочадцем все основания полагать, что она уже бодрствует. Придется положиться на здравый смысл миссис Пратт и надеяться, что она никого не пустит. Ведь целых два дня Оливия жаловалась на недомогание. Но тут она с ужасом услышала чей-то голос и следом шаги на лестнице.
Эти шаги она узнала бы из тысячи. Дверь распахнулась, и на пороге появился Джордж.
Он был похож на безумного. Пальто намокло, с него на ковер стекала вода, ботинки грязны. Волосы взъерошены. Бледный, небритый, под глазами тени.
Она, не подумав, выпалила:
— Ты ужасно выглядишь!
— Ты тоже. — Голос его звучал хрипло. Они стояли не двигаясь.
— Я думала, ты уехал в Рай-Вейл.
— Так оно и было.
— Тогда что ты здесь делаешь?
— Я вернулся. Отменил все заказы на работу и отправил людей по домам.
Она поднялась:
— Хочешь чаю?
— Нет. Спасибо.
Она жестом предложила ему сесть на диван. Он посмотрел на него, потом перевел взгляд на Оливию:
— Я весь мокрый. Испорчу диван. Она с горечью усмехнулась:
— Следовало бы сказать, что это ничего не значит, но не могу позволить себе новую обивку.
— Именно об этом я и пришел с тобой поговорить.
— Не понимаю.
Он нахмурился, глаза его горели.
— Ты хоть подумала о своем нынешнем положении? Дом будет продан, слуги уволены и все прочее.
— Разумеется, подумала.
— И что? — Внезапно ему показалось, что он проявляет излишнюю навязчивость, и выдавил улыбку. — Извини, Айви. Но это важно.
Слезы обожгли ее глаза, когда она услышала из его уст свое прозвище. Она рассмеялась и вскинула голову:
— Если ты думаешь, что вырученные деньги оправдают женитьбу на мне, Джордж, то вынуждена тебя разочаровать. Думаю, что смогу выручить тысячи три, в лучшем случае — пять. Не больше.
Судя по его виду, ему нелегко с ней расстаться. Его сильные пальцы обхватили ее руки.
— Оливия, выслушай меня. — Голос его дрогнул от переполнявших его эмоций. — Если я останусь в городе и продолжу работать с тобой, я могу и дальше получать содержание. Это восемьсот фунтов в год. Многие пары существуют и на меньшие деньги.
Ее вновь охватило чувство нереальности происходящего. Неужели он говорит о браке? Она в замешательстве уставилась на него:
— А что будет с Рай-Вейл? На Рай-Вейл не хватит.
— Нет. Восстановление Рай-Вейл подождет. — Его глаза подернулись печалью, но голос оставался нежным. — Нашим детям придется жениться по расчету, дорогая. Потому что, клянусь небом, я не могу. Я люблю тебя.