Охотник-жертва
Шрифт:
– Просто приятель, - ответил Блэквелл.
– Я так сразу и поняла, - сказала старуха.
– Он совершенно на вас не похож.
Блэквелл поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и прошел по узкому коридору, освещаемому пятнадцативаттной лампочкой. Стены с облупленной штукатуркой напоминали кожу человека после сильного солнечного ожога. Вокруг царила атмосфера отчаяния, и пахло консервированным грибным супом "Кэмпбел Голден Машрумз".
Блэквелл постучал в двадцать третий номер - дверь ему открыл Поляк. Крохотная комнатка едва вмещала кровать и два комода, на одном из которых стояла электрическая плитка. В углу приютился миниатюрный
– Рад тебя видеть, - сказал Поляк.
– Что ты делаешь в такой дыре?
– поинтересовался Блэквелл.
– Дело в том, что этот отель принадлежит моему дяде. Поэтому я останавливаюсь тут бесплатно.
– Даже бесплатно - слишком много за такие удобства.
– Может, ты и прав, - ответил Поляк, - Пойдем, я отведу тебя в кафе "Гелиогабалус", где нас накормят специальным завтраком.
– Но уже вторая половина дня, Поляк.
– Не беспокойся, они кормят специальным завтраком весь день.
Оранжевое освещение бросало тусклые блики на посетителей, средний возраст которых составлял примерно сто десять лет. Официантки, родившиеся в начале века, разносили сандвичи, устало шаркая ногами. Хозяин заведения по имени то ли Макс, то ли Гарри сидел в огромном потертом кресле возле кассового аппарата, радостно улыбаясь при звоне монет и недовольно морщась, когда Мареэлитос роняла на кухне посуду. Вдоль длинной раздаточной стойки стояли металлические контейнеры, где под неплотно прикрытыми крышками прели листья тушеной капусты, куски говядины, ножки индейки и утиные потроха. Тут же стояло множество судков с подливой, потому что нет ничего лучше подливы, чтобы хоть как-то протолкнуть в глотку зажаренное до смерти мясо.
Блэквелл заказал сандвич с плавленым сыром, а Поляк попросил принести черный хлеб, несколько ломтей ветчины, тосты и кофе.
– Слушай, Поляк, что мы зря время теряем? Пора приниматься за работу. Где ты, черт возьми, пропадал все это время?
– К чему такая спешка, приятель? Не так уж часто приходится бывать в Майами, да и куда нам торопиться?
– Я полагал, что у нас времени в обрез. Помнишь, ты говорил, что должно открыться "окно" и нам нельзя упускать такую возможность?
– Но мы всегда можем выкроить время, чтобы позавтракать и провести пару часов на пляже.
– А как насчет экипировки?
– спросил Блэквелл.
– У меня в отеле.
– Может, нам сначала стоит ее проверить?
– Нет времени. Мы двинемся сегодня вечером. Это для тебя достаточно скоро?
– Да, вполне, - ответил Блэквелл. И почувствовал, как внутри у него все сжалось.
Глава 20
Вскоре после полуночи они взяли такси у перекрестка 67-й улицы и Индиан Крик-роуд. Там находилась одна из достопримечательностей Майами-Бич - таверна Нормана, уютный полуосвещенный салун с шахматными столиками в задней комнате. Над стойкой бара из темного полированного дерева висели литографии Домиера. Но главным образом заведение отличалось своей музыкой. Владельцы большинства ресторанов и кафе просто подключали к радиоточке динамик и потчевали посетителей не рассчитанной на изысканный вкус музыкой - завываниями типа "Я люблю тебя, бэби, йе, йе, йе!" или тому подобными произведениями, хотя и популярными, но начисто лишенными какого-либо интеллектуального содержания. Некоторые заведения, как, например, рестораны
Завсегдатаями таверны Нормана были люди самые разные - от портовых грузчиков из Ки Ларго до "белых воротничков" из компании "Бэйкерс Холовер", промышлявших время от времени контрабандой. Короче, у Нормана можно было встретить кого угодно. И никого не интересовало, кто ты такой и чем занимаешься. Главное, чтобы ты выполнял основную заповедь - не поступать непорядочно по отношению к Норману. А если кто и пытался это сделать, то бармен по кличке "Здоровяк Кэйт" обычно улаживал проблему в два счета. Сам же Норман, человек богемы, сидел в углу таверны, одетый в неизменные черную водолазку и узкие "Ливайс", и наблюдал за посетителями.
Норман вежливо поздоровался с Поляком, кивнул Блэквеллу, провел их к свободному столику и приказал принести два пива за счет заведения.
– Этот парень нас запомнит, - сказал Блэквелл.
– Норман знает обо всем, что происходит в этом городе, - ответил Поляк. Но никому ни о чем не рассказывает. Где твоя сумка?
Они вошли в бар с огромными сумками из черного нейлона.
– Под столом.
– Хорошо. Теперь слушай меня внимательно...
Блэквелл полностью доверял Поляку Но когда они окунулись в темные, маслянистые воды канала "интеркостал Уотервей" в трех кварталах от таверны Нормана, надели маски и респираторы и отправились в полуторамильный подводный поход к сточной трубе, выходящей из дома Фрамиджяна с другой стороны Индиан Крик, Блэквелла впервые посетили сомнения.
Глава 21
Блэквелл плыл, стараясь не тратить зря силы. За собой он тащил водонепроницаемую сумку, в которой находилось его оружие, одежда, сигареты, мелочь и перочинный нож. Солоноватая вода противно пахла кофейной гущей. Жужжа, как гигантские насекомые, проезжали машины по проходившей неподалеку 79-й улице.
Блэквелл плавал довольно хорошо. Он держался позади Поляка, который, подняв голову над водой, мерными гребками двигался вперед. Мимо Блэквелла проплыла апельсиновая кожура и дохлая чайка. Затхлый запах водорослей, смешанный с вонью выхлопных газов, был таким привычным, что, казалось, его придумала сама природа-мать.
В одном месте ширина канала достигала почти полмили. Блэквелл пытался найти знакомые ориентиры, но это оказалось чрезвычайно сложно. Вдоль берега тянулась цепочка огней; В двадцати ярдах от них проплыла рыбацкая шхуна, откуда гремела рок-музыка. Блэквелл нырнул и оставался под водой до тех пор, пока шхуна не скрылась вдали.
Вода была теплой, а температура воздуха превышала двадцать пять градусов. Блэквелл ощутил то пьянящее чувство, которое возникает всегда, когда бездумно пускаешься в какую-нибудь опасную авантюру.
Мимо них проплыл катер, битком набитый пьяными подростками. Они снова нырнули, а потом продолжили свой путь. Вскоре они оказались около другого берега канала возле искусственных островков
Майами. Двигаясь в хитросплетении Нормандских островов, Блэквелл поражался способности Поляка ориентироваться в этом лабиринте. Все ответвления каналов казались Блэквеллу одинаковыми, как и дома на берегу за высокими живыми изгородями.
Внезапно Поляк остановился и жестом подозвал к себе Блэквелла.