Охотник
Шрифт:
Дочки вчера еще не пришли в себя после нашей встречи и больше молчали, подставляясь под ласку. Вот сегодня я понял, что такое детский сад на выгуле. Галдят, как галчата. Они совсем не замолкали, пока мы шли в милицию, делились своими детскими радостями и горестями. В меру сил я поддакивал и отвечал. В принципе ничего страшного, пока шел, уже привык и отвечал односложно: да — нет. А то замучают вопросами.
Дежурный отправил нас к нужному сотруднику. Коим оказалось полная женщина в форме капитана. Долго мы у нее не задержались: подписав нужные бумаги и написав заявление, что сам хочу воспитывать своих дочек, я с детьми вышел из ее кабинета. Дальше я поинтересовался насчет интересного мне дела. Оказалось, что опера, которые этим занимались,
Выйдя из здания отделения милиции, мы направились в прокуратуру. Правда, дважды посещая кустики. Нет, надо дождаться родителей. Так я никогда не найду убийц Марины.
Да, я собрался разобраться с этим делом. Фактически одним поворотом руля подонки поломали мне все планы на будущее. А так как детей я бросать не собирался, это был факт. Ничего, думаю, живые позавидуют мертвым, когда я их найду. А планы? А что планы? Подкорректируем по вновь открывшимся обстоятельствам. Если что, родителям только в радость повозиться с внучками, пока я месяц-другой решаю свои проблемы.
Следователь был на выезде, мы не стали его дожидаться, а купив по пути мороженое у продавщицы, что стояла рядом с тележкой, и, стараясь не закапаться подтаявшим сладким лакомством, быстро его уничтожили. Вкусное оказалось эскимо на палочке.
Потом попили сладкой газировки из автомата и направились на съемную квартиру. Родители адрес знали и должны были подъехать туда.
К часу на улице раздался знакомый автомобильный гудок и показался капот чуда советского автопрома — бирюзовой «Волги» Газ-21. Ранее эта машина принадлежала мне, я купил ее, когда учился в мединституте. Забавно, у меня была личная машина, а жил я на съемной квартире. Так как не собирался тогда озаботиться жилплощадью. Ну, а когда уходил со второго курса в армию, то перегнал ее в Киев и подарил отцу. Тот давно на нее слюни пускал. Отец живо продал за символическую сумму четыреста первый «москвич» (тоже мой подарок) дяде Роме, и мы переоформили машину на него. Судя по ровной работе мотора, отец хорошо заботился о машине, хотя о чем это я? С его-то друзьями, профессиональными шоферами.
Отец заметил, что я вышел из дома, и понял, что с адресом они не ошиблись. Машина тут же встала как вкопанная, и послышалась команда отца:
— Прибыли, высаживаемся!
Почти сразу открылась передняя дверца и появилась мама, а с заднего сиденья соскочили сестры. Уже взрослые на вид, почти одиннадцать все-таки.
— Где они? — тут же спросила меня мама.
— Вон, в корыте купаются, — кивком показал я на повернутые в нашу сторону любопытные мордашки.
— Бабуля! — прозвучал вопль узнавания.
Мама и сестренки поспешили туда, где начался радостный ор, а мы с отцом пожали руки друг другу.
— Здорово, бать, — степенно поздоровался я, прекрасно зная, что отец не любит суеты.
— Здравствуй, сын… — посмотрев в сторону суетящихся у корыта фигур, отец отстраненно сказал: — Чуть толпой сюда не рванули. Рома, дед с бабкой хотели. Еле уговорили их остаться, мол, сами справимся. Тебе привет от всех.
В это время из дома вышла хозяйка и присоединилась к остальным женщинам.
— Хорошо, что было желание, значит, не безразлично, и хорошо, что не приехали. Шуму было бы много. Я вам через два дома комнаты снял, там переночуете — и завтра обратно. У меня тут дела… Нужно закончить с оформлением документов по отцовству.
Эта причина вполне устроила отца, хотя он и бросил на меня острый взгляд.
— Как Толик? — сменил я тему.
— Три дня назад письмо от него пришло. Пишет, что нравится. На физтренировках отдыхает. Недавно в рукопашной раскидал пол-отделения. Командование заинтересовалось, узнало, что это ты его обучил, и назначило на должность инструктора по рукопашному бою. Две недели уже учит, — отцу было явно приятно рассказывать про успехи сына. — У тебя как дела?
— Да так. Старшего
Отец поперхнулся:
— Почему я об этом в первый раз слышу?! — возмутился он. — Да и откуда?!
— Я же пограничник, караваны контрабандистов брал. А говорить?.. Да как-то к слову не пришлось. Хвастаться не хотелось.
Отец все-таки переварил шокировавшие его новости, и после общих объятий — мама, наконец, оторвалась от своих ненаглядных внучек — мы стали частично разгружать машину. По просьбе отца я надел на праздничный ужин, который быстро приготовили хозяйка и мама, китель с наградами и сидел во главе стола. В общем, вечер удался. Немного портило встречу воспоминание о Марине, но я уже перегорел, а для родителей она была фактически чужим человеком, вот только внучки родные, кровиночки.
Вечером я проводил родителей и сестер до дома, где были сняты комнаты, а утром отправил с дочками обратно в Киев. Все, теперь впереди у меня работа по поиску убийц Марины. Да здравствует жесть.
Прежде чем начать, требуется посетить следователя. Что ж, с него и начнем…
В десять дня, через полчаса после того, как родители уехали, я собрался в прокуратуру. Родители увезли не только дочек, но и почти все мои вещи. Оставив только одну импортную спортивную сумку, которую я подарил Толику на семнадцатилетие, с его же одеждой. Про документы и оружие я и не говорю, они всегда со мной. Правда некоторое взрывающееся и стреляющее оружие я переложил из чемодана в сумку. Кроме пээма у меня были затрофеены вальтер с полусотней патронов и тремя магазинами, две лимонки тысяча девятьсот сорок третьего года выпуска, эсэсовский кинжал и финка. Причем действительно финского исполнения. К вальтеру был прикреплен неплохой глушитель, по крайней мере, с двадцати метров ничего не было слышно. Такие были у всех бойцов и офицеров отрядов, что я готовил.
На всякий случай я достал трофеи из сумки — вдруг что, отмазаться отмажусь, но могут быть проблемы. В общем, я стер с них свои отпечатки, завернул в тряпицу и спрятал в срубе дома, где снимал комнату. Даже с собаками хрен найдешь, знаю, я по тайникам спец.
После этого я вышел из дома, сообщив хозяйке, что вернусь только вечером, и направился к следователю. Как я и предположил, старшего следователя с занимательной фамилией Кличко, на месте не оказалось, однако дежурный заверил меня, что после обеда он точно будет. Подумав, я вышел из здания прокуратуры и направился на рынок, в то место, где циркулируют свежие и старые городские слухи. Если где можно собрать информацию о трагедии трехмесячной давности, то только там. Ну, или хотя бы в том районе, где жила Марина. Мне, кстати, надо будет наведаться в жилконтору и узнать насчет квартиры Марины. Она была ведомственной, и, наверное, ее опечатали, хотя могли отдать и другим жильцам. Тут это просто, хотя дочки и прописаны в этой квартире. Нужно собрать вещи детей, да и альбомы с семейными фотографиями. В общем, все, что будет напоминать им о матери. Но это завтра, сегодня сбор сведений.
Как вести беседу, я знал прекрасно, поэтому, гуляя между рядами, заводил разговоры с продавцами. Повезло мне с бабкой, что торговала жареными тыквенными семечками. Купив кулек, я с ней разговорился, начав с того, что хотел бы поселиться в таком прекрасном зеленом городе. Бабка охотно рассказывала о местных достопримечательностях. Как бы между прочим я упомянул о том, что меня у вокзала чуть было не сбила машина. Та моментально уцепилась за эту историю, рассказав о недавней трагедии.
— Было у нас похожее. Только там молодую женщину прям насмерть задавили, а ведь ей, бедняжечке, даже тридцати не было, — старушка взяла подвязанные под подбородком концы головного платка и промокнула глаза. — Я ведь ее еще маленькой помню, на соседней улице жила. Вот ее черная машина и сбила.