Охотник
Шрифт:
— Черная? — сразу заинтересовался я. Таких машин у простых граждан не было, а даже если были, то единицы.
— Да, — с жаром продолжила источник информации. — На этой же машине раньше секретарь обкома ездил. Потом его перевели в Киев с повышением. Теперь он первый секретарь горкома партии.
— А с машиной-то что? — сделал я заинтересованный вид.
— Так водитель, Михаил Терентьев, два года назад на пенсию вышел, вот и выкупил ее как списанную, так она же как новая с виду. Берег он ее. А потом это и случилось, угнали у него ее и сбили девушку-то.
— А точно
— Да не, точно угнали. Мне Марья Ивановна с Советской рассказала. А той Люда, продавщица из киоска «Союзпечать», а она слышала от гардеробщицы Люси, что работает в музее, а та соседка Терентьева. Он ведь в это время в огороде ковырялся. Она сама видела, как он две яблони сажал с сыном. Потом закончили, вышли, а машины-то у двора и нету. Но Михаил Юрьевич тревогу не поднял, думал, младший сын покататься решил, а потом когда милиция приехала, выяснилось, что сын-то в это время на уроке в техникуме был. Вот и получается, угнали ее.
— Да, интересная история, — задумчиво пробормотал я, и тут же перевел тему на другое.
Следуя к прокуратуре, я прокручивал все сказанное старушкой. Конечно, там от правды было процентов шестьдесят. Остальное надумано за это время, однако история с наездом хоть немного прояснилась. А то, что история темная, я был уверен на сто процентов.
В этот раз мне повезло, следователь был на месте.
— Вторая дверь налево, — сообщил дежурный.
— Спасибо.
Документами я не козырял, к следователям постоянно наведывались свидетели и пострадавшие, вот и сейчас я сообщил, по какому делу, и меня отправили в нужный кабинет.
Подойдя ближе, я покачал головой, заметив, что табличка с должностью и ФИО висит на одном гвоздике.
— Непорядок.
Повесив на второй гвоздик — кажется, он был без шляпки — я постучался и вошел, услышав за спиной, как табличка снова слетела с гвоздика и зашуршала по двери, покачиваясь.
— Вы Соколов? — подняв голову, сразу же спросил следователь, заставив меня насторожиться. Честно говоря, я хотел показать удостоверение и попросить ознакомиться с нужным делом, однако следователь все поломал. Но озадачило меня не это, а то, что он сразу опознал меня. Это не есть гуд, все это мне нравилось все меньше и меньше. Однако я ничем не выдал своего удивления, плотно прикрыл дверь и, кивнув, сказал, проходя к столу:
— Это я. Мне бы хотелось узнать, как продвигается следствие по делу о наезде на Марину Клюеву.
Я сел на стул, что стоял перед столом, и вопросительно посмотрел на Кличко, который буравил меня неприятным взглядом. В общем, смотрел, как на досадливую помеху.
— Ведется следствие, мы пока не смогли выйти на угонщиков, хотя есть некоторые наметки.
— Какие? — спокойно спросил я, глядя прямо в глаза следователю.
— Я не могу разглашать эту информацию в интересах следствия.
— Машина была вскрыта или ее завели родными ключами? — чувствуя поднимающееся бешенство, так же спокойно спросил я.
Следователь отвел взгляд и ответил:
— Взломали.
«Врет», — понял
Дальше общаться со следователем смысла не было, поэтому я перегнулся через стол и нанес ему удар указательным пальцем в точку под подбородком.
Того парализовало, единственное, что он мог делать, это крутить глазами, с проявившимся страхом наблюдая за мной.
— Где папка с делом?
Следователь, понятное дело, ответить не мог, но невольно стрельнул глазами в сторону полуоткрытого сейфа, в замочной скважине которого торчала связка ключей. Достав из кармана тонкие кожаные перчатки, я надел их и, открыв сейф, убрал в сторону кобуру с пистолетом — по форме там был ТТ, — после чего стал перебирать папки. Нужная мне была самой нижней.
— Интересно, а почему это дело поручили именно тебе? Прокурорские следаки не должны расследовать такие дела, если, конечно, там нет умысла смертоубийства… Хотя можешь не отвечать, наверняка Романов твой большой друг, а то и еще один работодатель. Небось, уже получил плюшки от этого дела? А? Чего молчишь? Совесть мучает? — насмешливым голосом спросил я.
Не дождавшись ответа от парализованного следака, с папкой в руках я вернулся на свое место и под злым взглядом следователя, видимо, тот немного пришел в себя, начал изучать все, что там было. Через двадцать минут я откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на следака.
— Подчистил? Тут нет ряда бумаг. Обманул про замок, ведь машину открыли и завели родными ключами… Но это ладно, где справка от экспертов по дактилоскопии? Почему в отчетах оперов значатся четверо свидетелей, а приложены опросы только двух?.. — я пощелкал пальцами в задумчивости. После чего убрал папку на место, вернул все, как было, и, встав так, чтобы Кличко меня видел, сказал: — Передай тому, кого покрываешь: узнаю, что это дело его рук — брюхо вспорю. Запомнил? Чувствительность вернется часа через два, тогда и сможешь двигаться. Все, пока.
Выйдя, я прикрыл дверь, снова повесил на место табличку и, снимая на ходу перчатки, направился к выходу.
— Уже все? — поинтересовался дежурный милиционер.
— Да, — улыбнулся я. — Прояснил некоторые вопросы.
Адрес, где живет Михаил Юрьевич Терентьев, бывший партизан и фронтовик, дошедший до Берлина, я узнал из материалов расследования уголовного дела по факту гибели Марины Клюевой. Честно говоря, не хотелось бы давить на фронтовика, я их очень уважал, но если потребуется, то старику придется плохо. Жалеть я его не собирался, Марина была родней и ближе, а старика я вообще не знал.
Выйдя из прокуратуры, я поймал попутку. Тут мне повезло, мимо проезжал мотоциклист и довез до нужной улицы. Похлопав его по плечу, поблагодарил мотоциклиста — довез тот бесплатно, это было в порядке вещей, — на малом ходу спрыгнул и стал крутить головой в поисках номеров домов.
Наконец определившись, я пошел вниз по улице. Семнадцатый по счету справа оказался нужным, более того, у закрытого деревянного гаража стояла черная ГАЗ-21, та самая, даже номера совпадали. Капот уже заменили и покрасили. Как и правое крыло, но номера были те же, что значились в деле.