Охотник
Шрифт:
Узнать… важно… Огненный потоп… тысяча… Феликс… угроза… надо… не надо… важно… неважно…
В общем, этот Феликс успокаиваться не собирается и угрожает еще разок Огненный Потоп устроить. За тысячу? Или тысячу раз (нет, ну не изверг?). А надо — не надо, важно — неважно, на месте разберемся.
До меня, наконец, доходит, что ничего полезного я подслушать не сумею. А если вдруг и получится чудом каким — нипочем не пойму, что это оно и есть, полезное. Потому ломлюсь сквозь кусты и, опасно балансируя на деревянных стволах-дорожках, двигаюсь к беседке.
Подсаживаюсь, заглядываю в бокал Рива. Вода из Источника эльфов. Вот что ушастые умеют делать, так это воду. Прогоняет усталость, снимает похмелье, поднимает настроение, вызывает жажду. Потому как оторваться от нее, сделав один глоток, просто невозможно.
Рив смотрит на меня, одобрительно хмыкает. Достает другой бокал, наполняет водой, лениво отпивает. В глазах — веселые искорки, не иначе, шкоду какую задумал. У него это запросто, тоже мне Светлейший Князь. Если все правители такие, удивляюсь, как этот мир до сих пор стоит.
— Помнится, кто-то зарекался в Руину ходить, — говорит. Нет, ну не язва, а? Мало ли кто чего в сердцах брякнет! Особенно, от смерти не без труда увернувшись.
— Это у тебя память шалит, — нагло заявляю, потянувшись к подносу с булками. Сдоба эта тоже необычна, не портится, не черствеет, и с одного куска чуть ли не целый день сытым себя чувствуешь. Такие обычно путникам в дорогу дают, очень удобный припас, места занимает немного, а пользы от него — целая телега. Эльфы эти булки кексами зовут.
Рив ухмыляется, пропуская подначку мимо ушей.
— Звелом клялся, — продолжает. — Не стыдно бога своего обманывать?
Ну, клялся, и что теперь? Звел, чай, не последний дурак, данные с перепугу клятвы к исполнению требовать. А сколько раз я в Злой Лес ходить зарекался? Только куда же я без него, с тоски ведь зачахну. Смешно, наверно, но именно в этом богами забытом месте человеком себя чувствую. И уж Звелу-то это прекрасно известно, охотник охотника завсегда поймет, даже если богом уродился. А вот эльф навряд ли, ушастые ведь понятия не имеют, каково это, по следу идти за добычей или же в засаде сидеть, подстерегая зверя. Да и от хищника удирать им тоже не приходилось, когда только ноги спасти могут. Травоядным хищника нипочем не понять!
— Со Звелом договоримся, — насупившись, говорю я. Рив заливисто хохочет.
— Небось, проводника попросишь? — спрашивает.
— И попрошу, — невозмутимо говорю я. — Должна же и с вас, ушастых, какая польза быть, а то ведь, куда не посмотри — сплошные убытки.
— Это какие же? — интересуется брат.
— А штаны рваные? А сапоги стертые? А мозоли на ногах? — перечисляю я сплошные убытки. — Да пока до вашего Звелом забытого болота доберешься, все здоровье растеряешь. Я уже молчу о том, что по вонючей жиже чапать противно, склизко и мокро, так еще и комары донимают.
— Да, убытки серьезные, — соглашается Рив, подливая Релли воды. — И требуют непременной компенсации. Дам я тебе
— Хаживал ведь уже, — напоминаю, но Рив только отмахивается.
— Это ты один хаживал. Попробуй кого с собой провести, сразу увидишь разницу.
Это мне в голову не приходило. Странно как-то, один пройти могу, а с компанией — нет. А не мутит ли мой озорной братец воду в болоте?
Разбираю фразу на части, ищу второй смысл. Эльфы напрямую не врут, но умеют так глину втереть, что сам себя обманешь. Не сказал ведь он, что с компанией не пройду, сказал — разницу почувствую. И, будьте уверены, почувствую непременно, потому что разница эта самая действительно имеется. Только зачем брату понадобилось меня вокруг дерева водить, ведь мне-то можно прямо сказать, что к чему.
Или он это не для меня говорит, а для спутников моих? Наверно, так, меня он не первый день знает, а вот в остальных сомневается и секреты Сквозных Путей раскрывать не желает.
Что ж, его право.
— Но проводника ты нам дашь? — спрашиваю.
— А куда ж я денусь, — вздыхает Рив. — Ты ж непутевый совсем, сгинешь еще по дороге и будет твой дух мне по ночам являться и стенать горестно.
— Еще и ругаться будет неприлично, — подтверждаю я.
А что еще духу делать прикажете? Стенать да ругаться, потому как ничего другого он не умеет.
— А нельзя с нами Стража послать? — интересуется господин Излон.
Смеемся на пару с братом, маги в недоумении.
— Стражи далеко от Древа отходить не могут, — объясняет Рив, отсмеявшись. — Они ведь не совсем эльфы, так сказать.
— А кто? — любопытствует Релли.
— Одушевленные производные Священного Древа, — понятно объясняет брат. Маги выпадают в осадок, пожалуй, даже для них это слишком заумно.
— Специально выращенные деревяшки, в которые поместили души погибших эльфов, — объясняю.
На лицах обоих чародеев понимание.
— Спиритически инициированные деревянные големы, — выдает господин Излон, понимающе кивает головой.
— Иначе именуемые буратинами, — добавляет Релли и довольно улыбается.
Рив возмущенно фыркает, в беседку не без труда просовывается голова и торс Стража.
— За буратину и получить можно, — басом сообщает она и вместе с торсом исчезает из поля зрения.
— Стражи — не големы, — ледяным тоном сообщает Рив. — Стражи — это эльфы, утратившие тело и получившие от Священного Древа новое, отличное от прежнего, тело.
— Красиво завернул, — одобряю я, Рив хохочет. Эльфы долго злиться не умеют, и обижаться тоже. Только вот, понятие «долго» у них сильно отличается от людского. Временами. А временами — не сильно.
Господин Излон, взглядом спросив разрешения у брата, подливает себе и Релли эльфийской воды. Я перевожу взгляд на лепешку, которую верчу в руках, и решительно убираю ее в сумку. В дороге пригодится, наш-то хлеб, почитай, весь вышел. А тот, что остался, зачерствел уже и вот-вот плесенью покроется.