Охотник
Шрифт:
Зато Феникс снова закрывает глаза. Это радует, под его взглядом не очень-то уютно.
– Символы! – отрывисто командует Релли.
– Сначала – Силы, потом – Стихии, – добавляет господин Иилкут.
Я уж думал, что меня больше ничем не удивить. Ошибался. Нет, Силы простенько выглядят – камень в одном углу, деревяшка – в другом, что-то блестящее (не золото ли?) в третьем, палец костяка – в четвертом, господина Иилкута – в пятом. А вот Стихии…
Господин Урбляхх читает длинное-длинное заклятие, мне кажется даже, что он никогда его не закончит, и в округлой загогулине появляется… саламандра! Такая маленькая огненная
– Силы! – рычит госпожа Релли, и возложенные по углам вещицы начинают менять форму.
Деревяшка прорастает листьями, металл (все же золото или нет?) обретает форму молота, который только кузнечикам по руке, камень обращается в нечто уродливое с пастью, из костяшки вылупляется костяк, из фаланги пальца – человечек. Надо же, как на господина Иилкута похож!
Смотрю во все глаза, словно на кукольный театр. Только бы получилось, только бы живыми отсюда выбраться! Как иначе я в деревне расскажу о том, что видел? Пусть не поверят, но рассказать-то надо! Да и Медвежонок подтвердит, хоть и дрыхнет, по обыкновению, без задних лап, пусть только попробует не подтвердить, уши вытяну на манер эльфийских.
– Здорово, правда? – Рядом со мной присаживается господин Излон, заинтересованно наблюдающий за разворачивающимся действом. – Смотри, сейчас они будут создавать баланс, выравнивать уровень элементалей и Сил, чтобы вектор…
– Давай лучше посмотрим, – поспешно обрываю его.
Что-то меня опять в сон потянуло, а досмотреть надо непременно. Не так уж часто из мира Фениксов изгоняют, второго раза можно и не дождаться.
Господа маги сидят уже на коленях и занимаются непонятно чем. Релли, к примеру, растворяет в воздухе перо какой-то птицы. Именно растворяет, перо на глазах исчезает, как соль в кипятке. Господин Урбляхх сжигает на ладони, если не ошибаюсь, глаз василиска. Чем занимаются остальные, с моего места не видно. Зато видно другое. Ожившие фигурки меняются в размерах, одни уменьшаются, другие увеличиваются, некоторые линии на рисунке начинают разгораться серебром.
– Линии Сил и Стихий, – говорит господин Излон как бы для себя, чтоб лучше запомнить. – А вон та, золотая, и есть суммирующий вектор.
В самом деле, самая широкая линия наливается золотом… и меняет направление! Туда-сюда ходит, точно флюгер городской при порывах ветра.
– А когда вектор укажет на сектор перехода, это вон тот черный кружок, можно будет начинать читать заклинание. – Голос мага дрожит в предвкушении.
– Только бы призраки не заявились, – высказываю мучающую меня все это время мысль. За окном-то уже темнота давно, если хранители эти вмешаться надумают, так самое время.
– Нежити в Золотой город хода нет, – не задумываясь отвечает господин Излон. – Смотри, смотри! Вектор набирает силу…
Вектор, если я правильно понял, та жирная линия, действительно набирал если не силу, то яркость точно. И все настойчивее приближался к черному кружку.
Коснулась! Сдерживаю рвущийся наружу радостный крик лишь из опасения разбудить Феникса. С проклятой птицы станется если не испепелить всю компанию, то вылететь в окно. Или просто пересесть на другое место. А вот что сделают господа маги с тем, кто засунул козлу под хвост всю их работу, лучше даже не представлять, иначе о спокойном сне забыть можно надолго.
– Фиксируем! – Релли не кричит, но от ее шепота дрожат стены. – Разом!
Над фигурой вздымается и опадает марево, фигурки застывают на месте.
– Господин Иилкут.
Маг послушно открывает фолиант (как он его на весу-то держит, тяжелый ведь) и начинает заунывно читать заклинание. Самая важная часть ритуала… и самая неинтересная. В сон клонит неудержимо, щипаю себя за руку. Надо продержаться, недолго уже осталось.
Из самого заклинания не понимаю ни слова, и неудивительно – маг читает его наоборот. Читает долго, напряжение все нарастает, всех мучает один вопрос – удастся или нет? Шепотом читаю молитву Великому Рендому, сейчас нам нужна вся удача, сколько ее ни есть в мире.
Маг говорит все громче, голос его вибрирует, раскатываясь по всему залу. Феникс открывает глаза, смотрит на нас чистым пронзительным взглядом, у меня душа уходит в пятки, толкаю эльфа ногой.
– Нельзя, – шепчет Дон.
Голос господина Иилкута взлетает до немыслимых высот, резко обрывается. Маг указывает перстом (хорошо, не указательный палец ему откочерыжили) на Феникса.
Настоящая вьюга, вокруг свистит ветер, вьется снег. За спиной Феникса раскрывается черная дыра, воронка касается огненной птицы. Против ожидания, Феникс не пытается вырваться из плена, расправляет крылья и с криком исчезает в воронке.
– Щиты! – отчаянно кричит Релли, но маги уже трудятся вовсю.
Волна пламени бьет в новоявленные защиты, откатывается, бьет снова, уже слабее. С треском рассыпается чей-то щит, но другие маги тут же прикрывают незадачливого собрата. Огненные волны все слабее, но и маги едва живы, отдали все силы. В какой-то миг мне кажется, что живым нам отсюда не выбраться, но именно в этот момент огонь исчезает, оставляя после себя лужицы расплавленного камня.
– Все! – облегченно выдыхает господин Иилкут и растягивается на полу без сил и, кажется, даже без сознания.
Остальные маги выглядят не лучше, даже Релли словно месяц землю копала без сна и перерывов на обед.
– Великое дело сделали, – негромко говорит господин Реетарт, а принцесса визжит от восторга и обнимается с геррским принцем.
– Это Огненный Потоп был напоследок? – спрашиваю господина Излона.
– В миниатюре, – отвечает он и, видя мое недоумение, тут же поправляется: – В сильно уменьшенном варианте. Для одного отдельно взятого зала.
– Тогда почему мы живы еще? – спрашиваю.
– Круг, в котором сидел Феникс, был хорошо защищен, – охотно объясняет он. – Собственно, он должен был впитать всю энергию, которую объект мог выплеснуть, туда столько Силы вкачано, ты даже не представляешь. А получилось… ты видел.
Киваю задумчиво. Еще чуть – и нас сожгло бы, как незадачливого господина Деррана. Тоже, наверное, в расчетах ошибся.
Ведь Огненный Потоп вызвало не появление Феникса, а его песня. И наше счастье, что он не успел ее спеть напоследок.
А ведь собирался!