Охотник
Шрифт:
– Да ты идиот, что ли?! – вспылил Сергар, чувствуя, как кипит внутри от горя и отчаяния. – Она меня лечила! Я ей обязан! Я бы за нее сам убил кого угодно!
– Тихо! – отрезал участковый. – Я сказал, ты услышал. Сейчас пойдем к машине, будь настороже. Могут попытаться тебя отбить. Народ собрался. Бабку Надю все любили. Так что…
Да. Любили. Десяток плевков, кусок дерьма, который не смог отбить рукой, камень – прямо в ухо, тут же зазвеневшее, как колокол.
Порванная рубашка участкового, три сбитых с ног полупьяных парня, норовивших врезать палкой, выдранной из
Да, верный признак того, что покойницу любили. Верный признак.
– Ффуххх! Думал – не доведу! – Участковый одной рукой держал руль, другой бросил Сергару пластиковую бутылку с водой и тряпку. – На, утрись, а то смотреть противно. Весь в плевках. И на ухе кровь. Зацепили все-таки?
– Хуже бывало, – мрачно констатировал Сергар, вытирая лицо мокрой, не очень чистой тряпкой и думая о том, что хуже все-таки, наверное, не бывало. В роли отверженного, подонка, убийцы, подлеца, быть ему еще не случалось.
Участковый покосился, но ничего не сказал. Похоже, не поверил.
Из деревни вела вполне приличная насыпная дорога, через полчаса перешедшая в гладкое, покрытое асфальтом шоссе. Машина Воскобойникова с ревом летела вперед, рассекая пространство, а Сергар задумчиво глядел вперед, думая о том, какое будущее его ожидает и что лежит на весах – сколько хорошего и сколько плохого.
Хорошее – он все-таки обрел свои ноги.
Плохое – все остальное, и главное – смерть старушки. Теперь некому будет помочь сориентироваться в новом мире, некому будет связать с остальными переселенцами-магами, некому будет научить, по каким законам те живут в земном мире.
И некому будет научить его обряду обновления, и это, наверное, самое главное! Жить сотни лет! Эта мечта была так достижима, и вот – случайность, и все прахом! Игры богов!
И жаль «бабку Надю». Очень, очень жаль…
– И что мне с ним делать?! – Мужчина в форме, в смешном головном уборе смотрел на приехавших через окошко в сплошной стеклянной стене и недовольно кривил губы. – Ты на кой черт его сюда приволок?! Думал, он сбежит?!
– Хе-хе! Антоныч отжег! – хохотнул парень, тоже в форме, стоявший возле столика у лестницы, ведущей наверх. Он был вооружен автоматом. – Ты сегодня в ударе, командир!
– Ну а че я ему должен сказать? – ухмыльнулся капитан, довольный произведенным эффектом, даже если засмеялся всего лишь постовой у лестницы. – Мне что вот делать с этим уродом? Даже если он поубивал полгорода! Ты представляешь, что его надо как-то спустить вниз, в «обезьянник», кто-то его должен водить в сортир и при этом держать на руках, а то он свалится! Севрюгин, ты будешь держать?
– Я че, ополоумел, что ли?! – отозвался постовой у лестницы, скука которого развеялась, как не бывало. – Игорь его приволок, Игорь пускай его на горшок сажает! Гы-гы-гы…
– Слышал, Воскобойников, что народ говорит? – ухмыльнулся капитан. – Так что забирай своего проклятого урода и вали отсюда! Некому тут с ним заниматься! Не приспособлено помещение!
– Что тут происходит? – Высокий представительный мужчина с полковничьими погонами и в еще более смешной, огромной фуражке
– Товарищ полковник! За время моего дежурства особых происшествий не было! Докладывает капитан полиции Михайлов!
– Михайлов, что это за человек и кто позволил надеть наручники на инвалида?
– Это все Воскобойников, Александр Владимирович! Это он приволок урода и заковал его в наручники!
– Воскобойников, ты чего, ополоумел?! – полковник в сердцах стукнул кулаком по козырьку у окошка дежурной части. – Ты что, инструкции не знаешь?! Выговор захотел?! Инвалида – в наручники! Спятил?!
– Этот инвалид подозревается в убийстве Надежды Родионовны Есауловой, в просторечии бабы Нади, небезызвестной целительницы. Я задержал его до выяснения причин смерти бабы Нади и еще для того, чтобы уберечь от самосуда деревенских жителей. Они его едва не убили. Так куда мне прикажете его девать? Возможно, это убийца. Прикажете мне его отпустить?
– Ты говори, да не заговаривайся! – резко бросил полковник, с отвращением и неприязнью глядя на Сергара. – Как это – убийцу отпустить?! А зачем ты его заковал? Чтобы не сбежал, что ли?
– Хе-хе-хе… Простите, товарищ полковник! – прыснул со смеху постовой у лестницы. – Просто Антоныч только что сказал то же самое!
– Мне нужно было оставить его снаружи, чтобы прикинуть, как доставить внутрь, – спокойно пояснил участковый. – Как вы видите, товарищ полковник, наши вертушки совершенно не приспособлены для пропуска инвалидов-колясочников. Потому мне пришлось переносить его на руках, а потом уже усаживать в кресло. Которое я тоже перенес на руках. Если вы мне прикажете – я отпущу подозреваемого и займусь своими делами. Но в этом случае я не отвечаю за последствия.
– А с чего решили, что это он бабу Надю убил? – нахмурился полковник. – Инвалид?! Зачем? Нелогично.
– И я считаю – нелогично! – согласился Игорь. – Вот только попробуйте это доказать сыну бабки Нади и всем деревенским. Жена Матвея, сына бабки Нади, утверждает, что этот парень бабку душил, она застала его прямо на ней!
– На бабке?! – удивился полковник. – Он что, насиловал ее, что ли? Час от часу не легче! Хотя какое насилие – он же колясочник. И хотел бы, да не может… хм… может, потому и задушил? С расстройства? Эй, ты какого черта бабку задушил?
– Идиот! – отчетливо сказал Сергар и отвернулся в сторону. Он устал, ему ужасно хотелось есть, пить и в сортир. У него было не просто ужасное – отвратительное настроение, когда хочется просто забиться в какую-нибудь дыру, вроде комнаты в гостинице, упасть на кровать и никого не видеть – по крайней мере пару дней. И лучше при этом хорошенько нажраться.
– Что ты сказал?! – покраснел полковник и, не получив ответа, приказал: – В камеру его! В обезьянник! Оформляйте на трое суток, а потом решим – по результатам экспертизы. Вызовите дежурного следователя, пусть оформит. А ты – рапорт, объяснение от злодея, все, как положено. Регистрируйте в КУП.