Охотники на фазанов
Шрифт:
А через секунду раздался отчаянный визг тормозов, но она уже исчезла.
Эпилог
В сумерках через железнодорожный переезд и по дороге к усадьбе потянулись целые колонны машин с синими мигалками. Вся местность заполнилась мельканием проблесковых маячков и завыванием пожарных и полицейских сирен. Повсюду виднелись полицейские жетоны, машины спасательной службы, понаехало море журналистов с камерами, толпа любопытствующих живой стеной окружила места, где работала кризисная помощь. На железнодорожных путях не
У Карла еще не прошло головокружение, но рана в плече не кровоточила: о нем позаботились сотрудники Красного Креста. Зато душа болела по-прежнему, в горле стоял ком.
Устроившись на скамейке под навесом платформы, он листал записки Кимми. В них безжалостно и с беспощадной честностью рассказывалось о деяниях группы. О нападении на брата и сестру в Рёрвиге, которые подвернулись группе чисто случайно. Они нарочно, чтобы унизить, раздели убитого мальчика. О братьях-близнецах с отрезанными пальцами. О супругах, пропавших в море. О Коре Бруно и Кюле Бассете. О длинной веренице животных и людей. Там было рассказано обо всем. И о том, что убивала их Кимми. Методы были различными. Очевидно, она много об этом знала. Было почти невозможно осознать, что все описанное проделывала та самая женщина, которая спасла их с Ассадом. Та самая, что исчезла под идущим составом вместе со своим ребенком.
Закурив, Карл дочитывал последние страницы. Здесь речь зашла о раскаянии — не по поводу Ольбека, а насчет Тины. Кимми нарочно дала ей слишком большую дозу; в описании ужасных сцен проглядывала нежность, своего рода сочувствие и жалость, которых не внушали ей прочие жертвы. Кимми говорила «прощай» своей подруге, погружавшейся в последний кайф.
Да уж, средства массовой информации душу бы продали за эту тетрадочку. А если бы стали известны подельники Кимми, то котировки акций на бирже упали бы ниже самой низкой отметки.
— Возьмешь это с собой в управление и немедленно снимешь копии! — Карл вручил рукопись Ассаду.
Тот кивнул. Эпилог драмы обещал быть бурным, но коротким. Из компании обвиняемых в живых остался только один, да и тот давно сидит в тюрьме; властям предстоит в основном известить несчастных родственников и честно распределить громадные суммы возмещения из наследия Прама, Флорина и Дюббёля-Йенсена, которые будут заявлены в судебных исках.
Обнявшись на прощание с Ассадом, Карл отказался от помощи кризисного психолога, который было предлагал ему свое содействие. Слава богу, по этой части у него имеется свой персональный специалист.
— Я еду в Роскилле, а ты с техниками в управление. До завтра, Ассад! Тогда обо всем и поговорим, хорошо?
Ассад снова кивнул. Он и без того уже мысленно все расставил по полочкам.
Дом на Фазанвей в Роскилле по-прежнему взирал на улицу мрачным фасадом: жалюзи опущены, внутри ни звука. По автомобильному радио рассказывали о бурных событиях в Эйльструпе и о задержании зубного врача, который, по мнению полиции, стоял за нападениями в центральном районе города. Его задержали при попытке нападения на женщину-полицейского
Карл взглянул на часы и снова всмотрелся в темное здание. Он знал, что пожилые люди рано ложатся, но сейчас было еще только половина восьмого.
Посмотрев еще раз на таблички с надписями «Арнольд и Иветта Ларсен» и «Марта Йоргенсен», он нажал на звонок. И не успел еще отнять палец от кнопки, как дверь открылась и на пороге показалась хрупкая женщина в тоненьком кимоно, поеживаясь от холода.
— Да? — произнесла она заспанным голосом, растерянно вглядываясь в Карла.
— Простите, фру Ларсен. Я Карл Мёрк, полицейский. Тот, что недавно к вам приходил. Вы помните меня?
— Да-да, помню. — Она кивнула.
— Я принес хорошую новость и хотел бы лично сообщить ее Марте. Мы нашли убийцу ее детей, и можно сказать, что справедливость восторжествовала в полной мере.
— Ах! — Женщина вдруг вздохнула и прижала руку к груди. — Какая жалость! Я должна была позвонить. — Она улыбнулась, с грустью и словно бы извиняясь. — Я действительно очень сожалею, что из-за меня вам пришлось ходить напрасно. Но Марта умерла — в тот же вечер после вашего прихода. Разумеется, вы тут ни при чем, это не ваша вина. Просто у нее кончились силы.
Она положила ладонь на руки Карла.
— Но все равно спасибо! Я уверена, она бы несказанно обрадовалась.
После этого Карл довольно долго сидел в машине, глядя на Роскилле-фьорд. От городских фонарей по воде протянулись длинные дорожки. При других обстоятельствах это зрелище могло бы принести в душу мир, но сейчас Карл не находил покоя.
«Всегда надо все делать вовремя!» — непрестанно вертелось у него в голове. А то ведь потом вдруг оказывается, что время вышло и уже поздно.
Если бы только это случилось на пару недель раньше, Марта Йоргенсен могла бы умереть в сознании, что погубителей ее детей больше нет на свете. Какое бы это принесло ей утешение! И Карлу было бы спокойно на душе от сознания, что она это знает.
Все нужно делать вовремя.
Он снова взглянул на часы и взял мобильник. Долго смотрел на кнопки, прежде чем набрать номер.
— Клиника спинномозговых повреждений! — откликнулись в трубке. На заднем плане слышен был звук телевизора, включенного на полную мощность, доносились слова «Эйльструп», «Голубиная роща» и «Голубиное болото», а также «проведена акция по спасению большого числа животных».
И здесь то же самое.
— Это говорит Карл Мёрк, друг Харди Хеннингсена. Будьте добры, передайте ему, что я завтра приду.
— Я бы с удовольствием, но он сейчас спит.
— Хорошо, но, пожалуйста, скажите ему это сразу, как только он проснется.
Кусая губы, Карл снова устремил взгляд на фьорд. Более серьезного решения ему не приходилось принимать еще никогда в жизни.
И тут его начали одолевать сомнения, в груди защемило.
Он перевел дыхание, набрал следующий номер и стал ждать. Секунды показались ему годами. Наконец в трубке раздался голос Моны Ибсен.