Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков
Шрифт:
— Да это просто кто-то пошутил, переделали оригинал. Сейчас ведь все что угодно можно подрисовать в фотошопе. Две секунды: стереть одни лица и подрисовать новые. Для профессионала — ничто.
— Хозяин таких шуток не любит. Они его пугают. А он пугаться не любит. Кроме того, такой гравюры у Дюрера нет. Есть «Всадники Апокалипсиса».
Алешин уставился на Никодимова. Тот пожал плечами:
— Специально искали и не нашли. У Дюрера есть много замечательных гравюр, но такой нету!
Алешин молчал. Его поразило другое: как-то этот посланник постепенно менялся. Только что
Посланник между тем продолжал:
— Поверьте, мне это все тоже очень не нравится. Я представляю, что вы сейчас думаете: «Обожают унижать, чтобы ты сдался и сдал своих». Что ж, действительно, это любимая игра деспотов. Так и к Иисусу явился дьявол, сказав что-то вроде: «Попробуй, кинься со скалы, спасет ли тебя Отец Твой?» Но согласитесь, Николай Петрович, ваши парни переступили дозволенные границы. Они нарушили равновесие системы. Холопы должны знать свое место. Солдатами всегда жертвовали. Не секрет, что есть особые люди, именно они управляют этим миром. Мы с вами — простые люди, добывающие потом своим хлеб насущный, у нас семьи, дети, которых надо кормить… Я однажды столкнулся с довольно неприятной ситуацией, когда одной женщине предложили сдать своего любовника или, в ином случае, она может потерять ребенка. Простой обмен. Как вы думаете, кого она выбрала? Вы не ошиблись: конечно же, ребенка. Тут же она любовничка своего и сдала со всеми потрохами, и глазом не моргнула. И это понятно: любовник может появиться новый, а ребенок — нет, это твоя родная плоть. И это нормально. Таков сейчас мир: каждый сам за себя.
— Я так и не понял: что он с ними хочет сделать? — тихо спросил Алешин, не поднимая глаз и стараясь подавить подступающий к горлу страх, сглотнуть тошноту.
— Этого я не знаю, — развел руками Никодимов. — Отвезем к шефу. Ну, не я сам, конечно. Есть специальные люди. Может быть, просто поговорит с ними и отпустит.
— Так бывало?
Посланник промолчал.
— Что я должен сделать? — спросил Алешин.
— Вы их увольняете из ЧОПа. И больше ничего не делаете. Я за тем и пришел. Вы просто ничего не должны делать. Мы сами все сделаем.
Когда он ушел, Алешина буквально передернуло буквально до самых кончиков пальцев на ногах, какое-то время он сидел, откинувшись в кресле, застывшим взглядом уперевшись в какую-то черную точку на стене, рот его кривился, он кусал губы. Потом выпрямился, потер виски, взял трубку стационарного телефона, покрутил в руках, нажал кнопки, приложил к уху, подождал, пока ответят, в нетерпении барабаня пальцами по столу:
— Маргарита? У нас есть аппарат померить давление?.. Спроси, пожалуйста. И таблетку цитрамона. И еще чего-нибудь от тошноты. И побыстрее, пожалуйста… Жду.
Потом уже из коридора позвонил по мобильному Корабельникову:
— Саша, нужно проверить мой кабинет на «жучки». Самым тщательным образом… И все равно поставь глушилки.
Третий звонок был Коту с Ванечкой. Те явились через полчаса. Но увидеть в таком виде он их никак не ожидал: оба прибыли в камуфляже и в таких же камуфляжных шапках. Чисто два бойца. Не сговариваясь, вошли в ногу, синхронно отдали честь.
— По вашему приказанию
— Пропали два человека. Их ищут и есть подозрение, что вы причастны к этому делу. С вами хотят поговорить, а меня просят не вмешиваться. Что скажете? Андрей?
— Не могу знать!
— Иван, и ты?
— Так точно!
Оба смотрели в упор и хлопали глазами. Одно слово: клоуны! Что с ними говорить!
— Всё. Свободны!
Оба бойца тут же одновременно отдали честь, синхронно развернулись и двинулись шаг в шаг к дверям.
— Стоять! — вдруг страшным голосом закричал Алешин. Оба так и застыли чуть ли не с поднятыми ногами.
— Жду вас здесь через полчаса и без всяких фокусов.
Собрались снова в уже проверенном офисе. Только трое: Ванечка, Кот и Алешин.
— Мы все, парни, здорово вляпались. Не тому вы набили морду. Теперь из этой ситуации как-то надо выгребать. А ситуация довольно плохая, по типу: налево пойдешь — коня потеряешь, направо — голову сложишь. И даже еще хуже, поскольку голову сложишь в любом случае. Причем ситуация стандартная, тысячи раз проигранная в человеческих жизнях: сдай своего товарища, чтобы спасти себя. И выхода другого, кажется, нет. Но сдавая товарища — ты неизбежно сдаешь себя, и тогда ты тоже пропал, это уже будет с тобой всегда, это все равно как обмазаться в дерьме — только уже никогда не отмоешься. Один раз сделал такое — и все, пропал! Итак, у нас есть одна неделя…
Потом он остался один. Посмотрел невидящим взглядом куда-то сквозь стену:
— Испытываешь меня?
Его все еще потряхивало от пережитого им внезапного страха, он направился к шкафу, пошарил на полке, налил трясущимися руками в большой бокал коньяку до половины, даже пролил немного мимо. Выпил залпом. Закрыв глаза, потряс щеками, как бульдог. — Бр-р-р! — Вроде как начало отпускать.
Тут только он заметил, что серебряный гимнаст весь почернел, а вроде даже и серой не пахло в комнате, когда приходил Никодимов.
Для серьезного сражения ужно было вооружаться.
Кот знал одного торговца оружием по фамилии Петухов. Соблюдались все меры конспирации.
Наконец приехали в какие-то гаражи на окраине, где у Петухова был небольшой оружейный схрон: две зелененькие гранаты РГД-5, пистолет иностранного производства «Вальтер» с одной запасной обоймой и МОНка в сумке для переноски.
— МОНка-то у тебя откуда? — изумился такому богатству Ванечка.
— Оттуда. Все оттуда! — ухмыльнулся Петухов, потирая руки.
Торговались долго, но в целом получилось и не слишком-то дорого. Судя по всему, Петухов сам был рад избавится от опасного содержимого своего гаража. В придачу он вынес целое ведро пистолетных и автоматных патронов вперемешку. Понятно, что только часть из них была боеспособная.
— Звиняйте, граждане, гарантий никаких нема! — развел руками Петухов. — При отказе будете передергивать.
Напоследок предупредил:
— Поосторожней с гранатами! Недавно один парниша — ветеран Чеченской войны — подорвался у себя дома в Киришах. Его разорвало в клочья и раскидало по всей квартире, включая потолок. Говорят, даже опытным ментам при осмотре становилось дурно.