Охотники за камнями
Шрифт:
Мать вашу!
Режущая нервы тишина переходит в душераздирающий женский вопль, Аманда же инстинктивно отшатывается назад, ко мне, будто в поисках защиты, а наш провожатый лишь философски пожимает плечами. И снова идет вперед, как только крики сменяются молчанием.
Немного помедлив, за ним шагает Митч, а потом и Аманда… Я же с Гибсоном фактически крадусь сзади, становясь еще более осторожным.
Мы ни на что не можем повлиять. Даже вызывать полицию бесполезно — они не лезут в личные разборки жителей фавел, если те не выплескиваются за её границы. Но
Впрочем, нападение на «гринго» или случайных посетителей трущоб — скорее исключение, чем правило, если соблюдать нехитрые правила. Точнее одно главное — «не выделывайся». И тогда проблем не будет, ведь воровство, грабеж и всяческий беспредел привлекают внимание полиции и идут в ущерб главному бизнесу, вроде трафика кокаина. Просто будь внимателен и тактичен со всеми встречными: валяющийся в канаве пьяный фавеладо может оказаться одним из членов местной банды. Которые и поддерживают в каждой из тысячи фавел своеобразный закон и порядок. Так что конфронтация между бандитами и полицией возможна лишь в трех случаях: когда "шеф фавелы" отказывается делиться, когда он слишком много знает и его нужно срочно убрать… или перед очередными выборами.
Похоже, наше беспокойство становится физически ощутимым:
— У нас сильный шеф, — вдруг улыбается бразилец, — Так что здесь спокойно.
Хендерсон аж передергивает от этих слов, но она сдерживает себя и только распрямляет плечи еще больше.
Невероятная женщина.
Наконец, мы подходим к нужной двери — судя по тому, что Балбу останавливается и многозначительно на нас смотрит. Митч передает ему внушительную пачку реалов, и фавеладо, сверкнув на мгновение белозубой улыбкой, стучит в дверь особым ритмом.
На пороге почти сразу появляется толстяк. Нарочито медленно обводит нас взглядом и безошибочно определяет, с кем он будет иметь дело:
— А ты не выглядишь напуганным, гринго, — обращается он ко мне с кривой усмешкой.
— Я просто не был в курсе, что ты тот, кто сбил вертолет, — отвечаю ему не менее насмешливо.
Смеется.
Эту историю в Рио знают все: в ничем не примечательной фавеле Матриш в две тысячи девятом году во время кровопролитной войны с враждующей группировкой наркоторговцы сбили полицейский вертолет. Реакция была соответствующей: в фавелу тогда зашел спецназ и всех, кого следовало, посадили и отправили к праотцам. Но орудие, из-за которого погибла боевая машина, не нашли — и вертолеты с тех пор над фавелой не летают.
На всякий случай.
На этом обмен любезностями сочли завершенным, и еще одна пачка реалов переходит в темные руки руки.
А нас пускают внутрь, проводят извилистыми коридорами — похоже, что в соседнее здание — и представляют, наконец, нужному нам Мигелю Сантосу Алмейда. Невысокому, пухлому и не молодому — на вид милому дядюшке.
Но никого не обманывает его добродушный вид.
Мы придирчиво осмотриваем друг друга и садимся на весьма неудобные стулья.
Я пытаюсь понять, не является ли наше нахождение здесь очередным разводом для гринго, но, судя по
Кого-то может и удивило бы место проживания и работы торговца драгоценными камнями, но стоит понимать — несомненным преимуществом фавелы было полное исчезновение с государственных радаров… и с радаров изумрудных кланов. И возможность действовать по-своему, а не плясать под дудку влиятельных семей, не могла не цениться теми, кто подсел на игру камней.
— Вы далеко забрались, — Мигель начинает, наконец, диалог на сносном английском.
— Мы готовы зайти еще дальше, — уверяю его.
Жует губу, а потом кивает, будто приняв решение:
— Я знаю, что вам нужно.
И замолкает.
Я верно понимаю возникшую паузу и делаю знак Митчу. Тот вытаскивает пухлый конверт — на этот раз с долларами — и передает гостеприимному синьору.
Информация обойдется нам не дешево, но если она будет стоящей…
— Не вы одни ищете эти камни. Даже я… — он снова эффектно замолкает, — не отказался бы от куша. Но стараюсь сохранять нейтралитет по отношению к прочим семьям…
— А нам это делать не обязательно, — тяну я понимающе.
— Да. Вот только я полагал, что среди вас лишь реальные охотники, которые в состоянии вытащить эту игру… Зачем вы таскаете еще и «розу»? — тянет он свои лапы к рыжей, будто намеревается сорвать наш цветочек.
Бразильцы настоящие сексисты… Значение этого слова, как и жестов весьма двояко, и Хендерсон это понимает. Я сижу сбоку от нее и вижу, как на мгновение застывает её челюсть. И готов уже к любому развитию событий — черт возьми, я даже не буду её винить, если она пойдет на конфликт, потому как мне самому хочется вмазать этому толстяку… но в следующее мгновение рыжая расслабляется, и с видом особы, приближенной к британскому трону, протягивает хрупкие пальчики навстречу торговцу, вкладывая их в протянутую лапищу.
Да так ловко, что тому только и остается что восхищенно цокнуть языком и приложиться к нежному запястью.
Не могу не оценить её выдержку и терпение. Черт, я готов разразиться бурными аплодисментами, особенно когда она наклоняется и, глядя синьору Алмейда в глаза, произносит:
— Я так хорошо пахну, что незаменима в подобном путешествии — способна отбить… нюх любому ищейке, даже если он будет не из законников.
— И готова рисковать? — мужчина склоняет голову и спрашивает серьезно. Хендерсон даже не моргает.
— Да.
— Так любишь деньги?
— Так люблю охоту.
— Хорошо, — он отрывается от Аманды и довольно хлопает себя по бокам. А потом пишет на бумажке пару слов. Я беру клочок и вчитываюсь в названия.
— Это все что я знаю, — пожимает бразилец плечами. — И это, на самом деле много… потому что данные точны.
Я киваю. И правда много.
А потом встаю и вслед за мной поднимаются все остальные.
Но на пороге нас останавливают:
— Вам лучше не заходить туда обычным путем, если вы понимаете, о чем я.