Охотники за сказками
Шрифт:
— Спасибо, — сказал он. И добавил: — Надюша. Очень взволнован чем-то был Василий Петрович. Наша учительница при благодарности инженера тоже зарумянилась и, поправив подушку Туманова, поспешила вернуться к столу.
— Жарко, — сказала она и, отводя выбившуюся прядку волос, провела ладонью по лбу.
А мы, глядя на сыр, ветчину и колбасу посредине стола, сидели перед пустыми маленькими тарелками и не знали, что делать.
— Вы что, кушать не хотите? — заметила она строго, глянув на наши постные лица.
Если бы слышал кто
Зацепив вилкой большой кусок ветчины, она шлепнула его из большой на маленькую Костину тарелку и, разрезав одну полоску, сказала:
— Сам управляйся. Чтобы все скушать. Сообразительная «королева» не моргнув даже глазом последовала примеру учительницы и проявила заботу о Леньке.
С каким изумительным спокойствием в лице несла она Дрожащий на вилке ломтик! Как степенно переложила со своей на Ленькину тарелку длинный ножик!
Зинцов, на секунду закусив губу, вдруг, решившись, нацелил вилку в середину большой тарелки и отблагодарил соседку за внимание куском тройной величины.
Нина улыбнулась чуть заметно и не рассердилась.
Они угощали друг друга, а мы с Павкой, определив назначение больших и малых тарелок, не ожидая помощи со стороны, заботливо угощали сами себя.
И когда принялись за чашки с чаем, Павке не нужно было кашлять насчет сахару. На столе так все расположилось, что и сахар и конфеты были под рукой.
После чая мы показывали Надежде Григорьевне свои записи.
— Мало сказок, — говорил Костя Беленький, отыскивая для учительницы нужные страницы.
А она пробегала по строчкам глазами и повторяла:
— Вот это хорошо!.. Это совершенно новое… Напрасно вы горюете, что мало. Одна, две — и то богатство!
Тогда мы не знали, что оказались очень счастливыми «охотниками».
Надежда Григорьевна не делала никаких замечаний, не обращала внимания на ошибки. Только сказала:
— Осенью вы эти тетради обязательно в школу принесите, прочитайте своим товарищам. А на будущее лето снова в Ярополческий бор собирайтесь.
Видать, и Надежде Григорьевне он полюбился.
Мы сказали учительнице, что станем читать и собьемся — лучше бы она взяла себе наши тетради. А Надежда Григорьевна будто не расслышала: достала из ящика стола у Василия Петровича лист бумаги и завернула в него исписанные тетради.
— Берегите, — говорит, — хорошенько. Это на всю жизнь дорогая память. И не переписывайте в другие тетради начисто. Оставьте все как есть: и с ошибками и с помарками. Красивее написать можно, а так просто и душевно уже не напишите. Вырастете большими — в час досуга заглянете в тетради и снова маленькими себя вспомните. Жизнь другая пойдет, а у вас в тетрадях и сказки, и страничка прошлого.
Загадывает Надежда Григорьевна на такой долгий срок, будто осенью мы с ней и не встретимся. Глядит на нас внимательно и даже печально немножко.
Потом
— Вот чего вы, ребята, не видели. Здесь сейчас торфяные болота исследуют. Заметка об этом напечатана. Вот она. Сходим посмотреть?
Прочитали мы заметку — и на болото.
А исследует-то, оказывается, кто? Белоголовый, которому Ленька Зинцов, как вызов, из сторожевого гнезда стрелу посылал. Тот самый, что Пищулина в дедушкину сторожку привел.
Вот и снова довелось встретиться. Только знаем мы теперь, что вся таинственность его в белом накомарнике. И зовут его просто Дима. Так он и Надежде Григорьевне назвался, когда нашли мы его за Черной гатью.
— А отчество? — спросила учительница.
— Если повеличать хотите, то Михайлович. А фамилии не верьте: Слепов фамилия, а я на три сажени в землю вижу. Марлей глаза укутываю, чтобы насквозь нашу планету не просверлить. Не верите?..
— Почему не верю? Очень даже верю. С ребятами вот специально пришли, чтобы научиться на такую глубину смотреть. Надеюсь, не откажете в науке, Дмитрий Михайлович?
— Этим ребятам?.. Этим не откажу. А другим откажу… Улыбнулся добродушно.
Дмитрий Слепов стоит возле маленькой черной трубки со стеклышками по обоим концам, а трубка привинчена к деревянным ножкам, которые держат ее под землей выше моего плеча. Ножки так устроены, что выдвигаются и задвигаются. Хочешь, полметра или метр, а то и полтора метра вытягивай. С таким устройством интересно позаниматься.
Слепов откидывает на голову свое белое покрывало на кольцах и припадает к трубке. Заглядывая в маленькое стеклышко, он крутит винтики по сторонам трубки; приподняв руку над головой, плавно поводит ладонью и передает на расстояние:
— Вправо подвинуть… Еще вправо… Влево чуть…
Замирает неподвижно возле маленького стеклышка, потом неторопливо разворачивает и закругляет ладонь сверху вниз.
— Так поставить!
Следя за направлением трубки, впереди Дмитрия Слепо-па мы видим еще троих. Двое, с топорами и пилой, ушли далеко вперед. Они срубают встречающиеся на пути кусты, спиливают деревья. Третий, который ближе к нам, стоит с длинной палкой в руках и наблюдает за движением ладони над черной трубкой. По ее мановению он переносит палку то вправо, то влево и, наконец, накрепко втыкает в зыбкую болотину.
Дмитрий Михайлович, вы бы сняли накомарник. День-то, смотрите, какой! Сегодня в лесу птиц больше, чем комаров.
Нельзя, без накомарника перестаю себя геодезистом чувствовать. А теперь в нем и еще одно удобство: чего не сумею хорошенько объяснить — сквозь марлю не будет видно, что стыдно, — отшучивается он от Надежды Григорьевны. И обращается к нам:
— Вторая смена к работе готова?
— Готова, — оглядываясь на учительницу, отвечает Костя Беленький.
Геодезист делает запись в маленьком блокнотике и подает вперед громкий голос: