Охотники. Мегалиты Империи
Шрифт:
Остальные гууны, как по команде, ринулись вперёд, старательно тыча перед собой пиками, гизармами, совнями, остриями алебард и вообще всем, что было длиннее секиры старого охотника.
Несколько вцепились в мешавшие им перила, повисли, потянули; гвозди затрещали, перила рухнули вместе с балясинами. Мастер едва успел отбить нацеленное ему в бок острие; Ингвар яростно рубанул по древку, однако оно выдержало, окованное железными полосами.
– Скорее!
– Сейчас!.. Ещё! Чуть-чуть!
– Торопись, чародейка! –
Мастер принял рукоятью секиры молодецкий замах алебарды, отвёл в сторону, рубанул, оказавшись в опасной близости от врагов, но всё-таки достал излишне ретивого алебардиста.
Сразу трое гуунов полезли наверх, Курт сбросил одного, но в Кевина угодила стрела, ужалила в плечо, и наёмник вдруг опрокинулся, завопив так, словно с него живым сдирали кожу.
Гууны ловко запрыгивали на столы, на скамьи и на плечи друг другу. Курт крутил мечом лихую мельницу, отбивая нацеленные в него удары; к Кевину бросился сам мэтр Бонавентура, подхватил под мышки, потащил прочь. В косяк рядом с плечом алхимика вонзилась стрелка, тот и головы не повернул.
Нападающие больше не лезли под удары секиры мастера и длинного полутораручного клинка Ингвара. Вместо этого – теснили, тыкали остриями, несколько из них насадили на копья пылающую тушу мёртвого собрата, раскачали, швырнули через головы атакующих прямо в волшебницу.
– Есть! – голос Алисанды звенел торжеством.
Горящий труп гууна словно натолкнулся в воздухе на невидимую стену, соскользнул по ней вниз, рассыпаясь угольями и головешками. С того места, где застыла магичка, заструился яркий, режущий свет, заставляя гуунов прикрывать глаза и жмуриться.
Мастер успел ощутить словно бы невидимую пружину, сжатую до последнего предела. Миг спустя она распрямилась, гуунов расшвыряло по всему трактиру, перед охотником и наёмником оказалось пустое пространство; и ещё через миг попытавшиеся было подняться монстры начали взрываться.
Самым натуральным образом взрываться изнутри. Их грудные клетки лопались, словно от чудовищного напора, потоки чёрной крови взлетали до потолка, смешанные с лохмотьями внутренностей и обломками костей. Один, самый проворный, успевший вскочить, лопнул прямо над пятном расползающегося огня, тёмная кровь залила пламя.
И только один-единственный гуун, кого по странной прихоти магии пощадило истребительное заклятье, сумел сбежать. Швырнув на пол свою гизарму, он рыбкой бросился в окно, головой вперёд, даже не подумав о том, чтобы добраться до дверей.
Курт метнул ему вслед нож, попал в плечо, но гууна это не остановило.
После боя им ещё пришлось тушить пожар; правда, вновь помогла её светлость Алисанда; творила тёмные купола над огнём, что сдавливали его, словно плотное одеяло, каким можно задушить не успевшее как следует заполыхать пламя.
Когда всё наконец кончилось, бывшая лучшая гостиница града Штирбер являла
Мастер стоял, не опуская секиры. Спаситель, коль Ты и впрямь есть, как Ты такое допускаешь? За что погибли эти несчастные, которым просто не повезло оказаться здесь в то же время, что и нам? Кто на нас напал, зачем и почему?
Наверху в последний раз вдруг дико заорал Кевин, и крик его внезапно оборвался.
Чародейка выругалась.
– Не удержали…
Из дальней двери осторожно высунулись её служанки.
– Всё, всё, здесь уже всё, – громко бросила волшебница. – Минди, Венди, быстро, осмотрите, может, кто-то ещё жив? Ищите раненых!
Обе девушки кивнули, разбежались в разные стороны, нагибаясь к неподвижным телам, во множестве застывшим на полу трактира.
– Всё, сударь мой охотник. – Алисанда взглянула в глаза мастеру. – Мы отбились. Но, проклятье, забодай меня кабан, если я хоть что-то понимаю! Гууны, это ясно; а где вампир?
– Мы задавали себе тот же вопрос, госпожа, – негромко проговорил мэтр Бонавентура, появляясь из дверного проёма. – Кевин… не дожил. Какой-то очень сильный яд и вдобавок магия… – Алхимик низко опустил голову, пальцы его бессмысленно мяли складки измазанного кровью балахона.
– Скорблю, – коротко уронила магичка, склоняя голову. – Он храбро бился.
– Надо… – кашлянул алхимик, – надо оповестить здешние власти…
– Гюйфе, – вдруг сказал Ингвар. – Гюйфе-то где? Как к варанам пошёл, так и не появлялся!
– Вот вы с Куртом и отыщите!
– Мне кажется, – проницательно глядя на алхимика, заявила чародейка, – нам с вами нужно о многом друг другу рассказать.
Всю ночь подоспевшие кнехты маркграфа Штирбера и монахи местного монастыря святого пророка Михася, которого здесь называли Михаэлем, разбирали убитых и раненых, складывая тела погибших горожан и проезжих гостей в небольшой церквушке неподалёку от «Золотого креста». Пожаловал сам b"urgermeister с толстой золотой цепью на обильном пузе, пожаловал majordomus из графского дворца. Хозяин гостиницы, уцелевший во всем этом бедламе, только трясся и ничего не мог толком рассказать.
Курт и Ингвар вернулись. Они нашли бедолагу кучера – лежал с распоротым животом у ворот конюшни. Жизнь свою он продал дорого, рядом с ним валялись три гууна со снесёнными головами и четвёртый – грудь насквозь пробита мечом самого Гюйфе.
– Похоронить надо… – мрачно сказал Курт, обнажая голову.
Алисанда дю Варгас тоже не спала до утра. Минди и Венди собрали почти два десятка тяжелораненых, и чародейка пустила в ход всё своё искусство. Спасти удалось не всех, но большинство, по уверениям волшебницы, «будут жить».