Охрана музеев. Тайна номер 1
Шрифт:
Ветер благодаря полям похожего на немецкую каску шлема не бил в лицо, а деликатно заглядывал под них, будто здоровался. Как же Старцев любил просто нестись в ночи куда глаза глядят! Конечно, было в этом что-то мальчишеское, что-то наивно-романтичное и, возможно, действительно не очень подходило его почтенному возрасту. Но в такие минуты он был самим собой.
Романтичным, беспечным, рисковым и… сентиментальным. Глаза начинали блестеть от слёз, если ночная прогулка затянулась и удалось встретить рассвет в живописном месте. Воспоминания задевали за живое, и что-то, чему категорически запрещалось
«Быть самим собой, ни о чём не думать», – повторял про себя Старцев, незаметно прибавляя скорость и чувствуя себя абсолютно счастливым. Он забыл о работе несмотря на то, что ради этой самой работы и нёсся сейчас за городом в ночи на немыслимой скорости. Он забыл о личных проблемах прошлых и настоящих, он не думал даже о дочери, и – о чудо! – он не осознавал, что снова летит спасать мир, он просто ни о чём не думал, давил на педаль, сжимая обе ручки вкусно пахнущей и приятно шуршащей кожей перчаток. «Быть самим собой, ни о чём не думать».
Перед глазами снова, как много лет назад, встал образ хитроглазого, увешанного мокрыми зарослями травы, речных водорослей и кувшинок старикашки. Скрипучим голосом он поучал, грозя скрюченным пальцем с зелёным, покрытым мхом ногтем: «Ты должен быть самим собой, ни о чём не думать. Рожь возьмёшь с собой в холщовой суме, соли с кулак, самогона кувшинчик. Коня, на котором прибудешь, обезглавишь, голову в озерцо кинешь. И жди».
Зёрна ржи, как выяснилось опытным практическим путём, вполне удачно заменяла буханка бородинского хлеба, самогона кувшинчик – бутылка водки «Президент», а вместо свежеотрубленной головы несчастного животного в рюкзаке подпрыгивал руль от детского велосипеда. Последняя вынужденная имитация, адаптирующая общение со сверхъестественным в рамках реалий мегаполиса, приводила представителя
Старцев улыбнулся, наклонил мотоцикл, вписываясь в довольно крутой поворот на бешеной скорости, и снова увидел перед собой хитрые, поразительно ярко-зелёные глаза, будто болотные огоньки, мерцающие в полумраке: «Это что такое?! Это что?!. Голова коня твоего железного? И ты думаешь, я на это куплюсь? А рожь где? А сроку положенного не выждал? А заклинание сорок раз, прежде чем воду мутить, не отчитал? Да ты хоть понимаешь, что я тебя насмерть замучить щас должен за такие дела? Лихорадкою болотной извести?..»
Быть самим собой… Ни о чём не думать… Только сжимая руль своего верного железного коня, он мог быть «самим собой», и только с двухсот на спидометре он начинал «ни о чём не думать». В этот мир он не пускал никого и никогда. Никогда никого не катал. Просились многие: жена в своё время обижалась, но байкер был непреклонен. Позже это просто стало необходимостью, настройкой входа в иной мир…
Ветер превратился в мерное жужжание, колёса будто заскользили по чему-то маслянистому, вязкому, уши немного заложило, как в самолёте сразу после взлёта, и чуть голубоватое свечение обозначило поворот в лес.
После железнодорожной насыпи надо было повернуть налево и проехать ещё несколько километров.
Старцев заглушил мотор, загнал мотоцикл в лес, чуть в сторону от дороги – и решительно шагнул в сторону блестевшей между берёзами воды.
– Всё равно все беседы о том, что происходит на Неве, надо начинать с него… – пробормотал он.
– А молодой человек не обидит беззащитную девушку? – раздался в темноте нежный голос.
Старцев вздрогнул всем телом и стал срывать с себя кожаную куртку.
– Любимый! – пропел голос совсем рядом, и нежные руки обняли его, – ты пришёл к своей Купаве?
– Не коснись меня, нечисть, ни словом, ни делом. Ни огнём, ни водою, ни ночью, ни днём, – скороговоркой пробормотал Старцев и вывернулся, оставив в руках у русалки свою кожаную куртку.
– Ну вот за что ты так со мной? – печально проронила нечисть, поглаживая вещь, которая только что была на человеке, и принюхиваясь к тёплому, живому запаху.
– Там, в верхнем кармане, для тебя подарок, – засмеялся Егор. – Не грусти!
Он быстрым шагом направился к воде. Вытащил из рюкзака руль от детского велосипеда.
– Со дна золотого на ночь тёмную. Владыка речной – покажись! – проговорил он фразу вызова. И кинул руль в воду.
Что-то плеснуло на глубине. Стало стремительно приближаться. Ближе. Ближе.
– Нет, я не понял, – ворчливо проговорил косматый старик с длинной бородой, откуда-то появившийся на коряге у берега. – Где лошадиная голова, которую надо кинуть в воду? Где рожь? Опять ты с этой железякой? Как это называется?
– Велосипед.
– А чего не от своего коня?
– Ну, знаешь ли… Мой конь кровей нездешних, цены немалой, – возмутился Старцев.
– Жадный ты и неуважительный, Егор Иванович! – печально сказал водяной.
– Слушай, – покаянно покачал головой Старцев. – Какие счёты между друзьями? Зачем тебе руль от моего мотоцикла? Отрезанной головы несчастного животного у меня нет. Есть только водка и сигареты. Ещё хлеб ржаной. Будешь?
– Наливай скорей, пока хозяюшка не проснулась, – тихо и быстро проговорил старик, оглядываясь на гладь реки. – А кто это там бродит?