Ок-но
Шрифт:
— Это понятно, но за кого другого? Мы полагали, что интерес к Мак-Маггу вызван тем, что его видели возле капитанских сейфов. С точки зрения ДАГАРА Мак-Магг либо преступник, либо свидетель. Нет, скорее, только свидетель. Свидетель чего? Возникновения гравитационной аномалии? Тогда при чем тут его мозги. Постой-ка… А что если они научились считывать память из мертвого мозга? Мак-Магг кого-то или что-то видел, изображение записалось в зрительную память, сохранилось там, как в ПЗУ, а ДАГАР память считал…
— Не говори ерунды, — оборвал меня Ларсон. — Даже у живого мозга нельзя считать
— Хм, не робот… Видел я тут недавно одного робота, у которого стерли память.
— Ты о Максе с Терминала Хармаса? — уточнил Ларсон.
— О нем, конечно. Темная история. Знаешь, Хью, по-моему, нам пора заняться систематизацией накопленного материала. А то у меня уже голова идет кругом. Шеф темнит, Яна погружена в поиски гармонии… Если она найдет недостачу в таблице, то нам придется придумывать, зачем Мартин или Рассвел или кто другой фальсифицировали таблицу. И мы окончательно свихнемся.
— Я не свихнусь, — заверил меня Ларсон, — но ты прав, пора навести порядок. Пойду-ка я посистематизирую, пока Шеф обедает.
— На, вот еще тебе для систематизации…
Это была непоправимая ошибка — отдать Ларсону только что пришедшее письмо от Рассвела. Вместе с письмом, я отдал Ларсону все лавры от назревавшего открытия, а сам, как всегда, остался в тени. Скромный труженик. Письмоносец. Альтруист от лени. Неужели Рассвел не мог начать письмо с главного — с вывода, а не с обширных ссылок на свои черт знает какие древние работы? А континуальные интегралы по ультра-струнам? Видел бы их Шеф. Но он увидел лишь конечный вывод, который, со всей помпой, был представлен Ларсоном по окончании обеденного перерыва.
— Господа! — обратился к нам Ларсон, заходясь от волнения. — Господа, прошу тишины!
Засучив рукава, он нетерпеливо прохаживался вдоль экрана в кабинете Шефа. Мы возились, пододвигая кресла и споря за лучшие места. «Волосатые кости», — вспомнил Ларсон и опустил рукава.
— В вельветовое не садись, опять уснешь, — предупредил Шеф Яну.
— Я уже выспалась, — возразила Яна, взбивая вельветовое сидение.
— Никто не уснет, — пообещал Ларсон и включил экран.
— Э, постой-ка, — запротестовал Шеф, — если ты собираешься демонстрировать нам голову Мак-Магга во весь экран, то давай без меня. С меня достаточно снимков. Пойду, навещу Бьярки, — он поднялся и пошел к дверям.
— Шеф, пожалуйста останьтесь, — взмолился Ларсон. — Клянусь ученой степенью, никаких голов, никаких мозгов вы не увидите.
Шеф пожал плечами, выгнал меня со своего кресла и вновь уселся.
— Валяй!
На экране появилась знакомая выпуклая поверхность и росток алеф-измерения в виде удава, присосавшегося к поверхности.
— Это что, краткое содержание предыдущих серий? — поинтересовалась Яна.
— Ждите, что дальше будет, — огрызнулся Ларсон.
Из угла экрана выполз жук, он направился к ростку-удаву.
— Заметили отличие? — спросил Ларсон, заглядывая нам в глаза. Яна первой уловила произошедшие изменения:
— Жук поумнел, — сказала она. — Взял в лапу дубину. Coleoptera sapiens.
— Habilis, — поправил ее Шеф.
Они оба были правы:
— Щас как даст! — Яна приготовилась аплодировать.
Дать он ничего не успел. Силовые линии алеф-измерения опутали жука вместе с битой, втащили внутрь ростка и начали выкручивать ему лапы. Жук ворочался с боку на бок, сопротивляясь четырехмерной силе.
— Ну же! — переживала Яна. — Ларсон, ты садист!
— Потерпи секунду.
Жук отбился-таки от ростка и кубарем выкатился обратно на поверхность.
— Ну слава богу! — вздохнула Яна. — Это всё или ждем второй серии?
— Всё, если вы потрудитесь угадать, какие изменения произошли с жуком. Не догадаетесь — загоню жука обратно в росток.
— Жуку набили морду…
— Кто это прорезался? — прищурился Ларсон. — А, это ты, Федр. Не угадал, смотри внимательней.
— Возможно, это не имеет большого значения, — подал голос Шеф. — Но по-моему, до того как попасть в росток, жук держал биту в правой лапе. Сейчас он держит ее в левой. Или я что-то путаю?
— Нет, Шеф, не путаете! Бита была в правой лапе, а очутилась в левой!!!
— Ну и что! — возмутился я. — Правая лапа устала, переложил в левую. Может он двурукий, как Виттенгер.
Яна посмотрела на меня с болью в глазах и спросила:
— Федр, ты в зеркало часто смотришься?
Было ясно, что назревает очередной наезд. Я предпочел не ввязываться.
— Объясняйте, только медленно.
— Я сам, — остановил Ларсон Яну. Она уже всплеснула руками, чтобы сказать «ну как это можно не понять!». — Федр, представь, что ты, проснувшись утром, обнаружил, что оба твоих ботинка на левую ногу. Что бы ты подумал?
Я на всякий случай взглянул на ботинки. Никаких изменений с ними не произошло. Сказал:
— Подумал бы, что накануне мы с Виттенгером взяли не свой вес.
— И ты бы ошибся! То есть тебе, конечно, видней — насчет накануне, я имею в виду. Но я бы предположил, что ночью твой правый ботинок побывал в четырехмерном пространстве, там он перевернулся, поэтому, вернувшись, превратился в левый.
— Хью, это называется белая горячка. Со мной такого никогда не бывало, поэтому ботинки всегда разные. Другое дело, что я их не всегда нахожу там, где оставил. Тут я спорить не стану, возможно, по ночам их ворует четвертое измерение. Такое объяснение меня даже больше устраивает, поскольку снимает с меня всякую вину. Если Татьяна вернется, повтори, пожалуйста, и для нее тоже, а то мне она не поверит.
— Он не обманывает тебя, Федр, — проникновенно сказала Яна. — С помощью четвертого измерения любое трехмерное тело можно преобразовать в его зеркальное отражение.
— О'кей, как говорит Алистер. Поверю на слово, но на досуге обдумаю.
— Обдумай, — кивнул Ларсон и продолжил лекцию: — Итак, мы установили, что тело, побывавшее в ростке алеф-измерения, способно вернуться в наше трехмерное пространство в несколько измененном виде. Говоря прямо — зеркально преображенным или отраженным — это как вам больше нравиться. Теперь хорошенько взгляните вот на этот объект…