Ок-но
Шрифт:
Асан пошел впереди меня, указывая путь. Видимо, ничего плохого он не замышлял. Мы прошагали по длинному тоннелю, миновали некое подобие шлюзов и вышли за пределы купола.
Овальная бетонная площадка окуналась в простор инопланетной красоты, чистоты и свежести. Солнце еще не припекало. Прохладный ветер высушил выступивший на лбу пот. Я расстегнул УНИКУМ до пояса и выключил охлаждение.
У края площадки стоял грузовой флаер. Брюхом он опирался на цилиндрический бетонный выступ с грузовым лифтом внутри.
— Это и есть ваш орел?
— Это и есть наш орел, — ответил
— Запомнил.
— Отлично.
Он развернулся и пошел к шлюзу.
До старта оставалось полчаса. Снова мучения — предупреждать или не предупреждать? К Стаховой я пришел после звонка. Луиза Кастен ничем не хуже.
Сначала я долго и нудно извинялся за ранний звонок. Луиза Кастен меня извинила. Затем, для чистоты эксперимента, я повторил Луизе Кастен то, что говорил Марии Стаховой: я репортер, расследую катастрофу на «Телемаке-Пи», ее муж в убийстве не виновен.
— Я в этом не сомневалась, — сказала она, думая, вероятно, о вымышленном третьем астронавте. — Приезжайте.
— Спасибо. Скоро буду. — И, осмелев, я спросил: — А что такое ундиква?
— Ой! — воскликнула она. — Хорошо, что напомнили. Всё, мне надо бежать. До встречи.
Связь прервалась.
В семь часов пятьдесят пять минут и десять секунд я коснулся люка «Орла». Кабина была двухместной. Сел в правое кресло. Левое я оставил для пилота. Надо будет, пересяду.
В семь пятьдесят девять левое кресло оставалось по-прежнему пустым. Ровно в восемь двигатели взвыли, и флаер самостоятельно оторвался от площадки.
Я выругался. Как я теперь узнаю, где меня высадят? Бортовой компьютер, в ответ на просьбу показать полетную карту, потребовал ввести пароль. Мне ничего не оставалось, как смотреть в окно.
Меня не предупредили, что полет будет автоматическим, а автопилот не был предупрежден о том, что на борту сидит живой пассажир. Плавно обогнув купол Самдаль-Сити, автопилот включил форсаж.
Когда я сумел-таки открыть глаза, в окне было темно и как-то фиолетово. Нет, сообразил я, это у меня в глазах темно, а на Ундине по-прежнему ясный день, голубое небо и изумрудные поля. Едва я научился различать небо и землю, «Орел» стал огибать какое-то невидимое препятствие. В глазах потемнело, и я снова впал в легкую кому.
Еще два раза флаер позволял мне очухаться и взглянуть на небо. В третий раз я очухался уже на земле. С трудом открыв люк, я вывалился в мягкую траву. Все бы ничего, если бы на голову не свалился рюкзак.
Собравшись с силами, я встал, огляделся и чихнул. Ну вот, началось. Аллергия. Аллергия на все планеты, кроме Фаона и Земли. Когда я отнекиваюсь от командировки в иные миры, Шеф прекрасно понимает, что делаю я это не из лени, а из-за аллергии. В качестве напутствия советует прихватить какой-нибудь новый препарат. От этих препаратов моя аптечка трещит по швам. Перед посадкой на Ундину я ее облегчил граммов на сто, но, видимо, этого было недостаточно. Не надеясь больше на таблетки, я задраил УНИКУМ и включил полную очистку воздуха. Пока кондиционер набирал мощность, я взмок как мышь. Пришлось сидеть и
Наконец что-то прояснилось. С трех сторон меня окружали засеянные поля. На севере возвышался холм с незасеянной верхушкой, обозначенной на карте как «Высота 1339». Полдюжины крестообразных домиков, окруженных разноцветными грядками, были разбросаны вдоль склона. Дорога, выложенная плитами, вела к длинному металлическому ангару. Из ангара выезжали контейнеры и сами грузились во флаер. Не было видно ни людей, ни роботов. Я связался с Луизой.
— Вы скоро? — спросила она.
Я описал ей ангар и назвал координаты — их сообщил мне топометр, встроенный в скафандр.
— И куда дальше? — поинтересовался я.
— Посмотрите на северо-восток.
— Посмотрел.
— Ундикву видите?
Я тихо взвыл.
— Ундиква невидима для инопланетников!
— Хорошо, не нервничайте так, — сказала она. — Если вам удобнее ориентироваться по координатам, то подождите минуту, я отыщу топометр. Где-то он был…
Мы вместе научились пользоваться ее топометром. Но сначала десять минут ждали, пока не зарядится аккумулятор. Оказалось, что топать мне с километр — сначала через поле, потом — в гору. Ундиква — это овощ, объяснила она и пожалела инопланетников за то, что им никогда не увидеть настоящей ундиквы.
— Она с ярко-синими цветами и растет на склоне, но для вас это уже не имеет значения, — заключила Луиза.
Пошатываясь от усталости, я ковылял меж аккуратных грядок. Воткнутые в землю таблички сообщали название растения и дату высадки. Возле грядки с ундиквой, высаженной в конце марта, меня встретила стройная молодая женщина в джинсовом комбинезоне без рукавов, высоких сапогах и перчатках-крагах, перепачканных землей. У нее было загорелое лицо, загорелыми казались даже губы. Волосы, когда-то каштановые, выгорели на солнце, они выбивались прядями из-под дырявой кепи с длинным козырьком. — Вы Федр? — спросила она приветливо и заслонила глаза от солнца. (Как и полагается детективу, я подходил со стороны солнца).
— Да, — и я протянул визитную карточку.
— Потом, — она махнула в сторону дома. — Перчатки грязные.
Поправила козырек, оставив два продолговатых следа.
— Пропалываете?
— Пропалываю.
Она с сожалением посмотрела на недопрополотые десять метров ундиквы. С дуру я ляпнул:
— Могу помочь.
— Вы?! — от удивления она сделала шаг назад, прикрывая собой драгоценные всходы. — А вы умеете?
Теоретически я это умел. На локусе «Сад и огород на Ундине» прополка описана подробно и с картинками.
— Конечно, — уверенно заявил я. — Объясните мне только, где ундиква, а где сорняк. Вот это что? Сорняк?
— Это нож для прополки…
— Да нет же, рядом, — я нагнулся и показал на растение с синими волосатыми набалдашниками и дырявой, как сито, ботвой.
— Ундиква.
— В самом деле? А у нас на Фаоне эту траву выпалывают.
— У вас на Фаоне растут только камни, — парировала Луиза. — Пришли бы вы в гости месяцем позже, я бы вас этой травой накормила.
— То есть я остаюсь без обеда.