Окаянная душа
Шрифт:
— Ты можешь отчалить из школы с позором или же я могу предложить другой вариант.
— Альтернативы безмерно приятны, — не преминула съязвить Зарина. — Сразу напоминает, что наше общество свободно и демократично.
Курт не обратил внимания на отвлекающий маневр и прямо сказал:
— Я в силах уговорить Карпатова убрать твою кандидатуру из списка представителей.
Выражение лица Зарины не изменилось, поэтому Курту не удалось понять, что она по этому поводу думает.
— Чудесная весть, я в восторге, — холодно сказала Зарина. Однако в голосе
— Конечно же, я собираюсь извлечь определенную выгоду из этого, — тут же ответил Курт, чувствуя, как по телу ползут мурашки.
— Играешь со мной? — Зарина хищно следила за ним, будто птичка, ожидающая, когда червячок начнет двигаться.
— Тебе же нравятся игры. — Курт пожал плечами, старательно изображая безразличие. — И про собственную выгоду ты нам не раз твердила. Это всего лишь сделка. Тебе же не чужда коммерция?
Зарина издала какой-то звук, и Курт опасливо решил для себя, что это смех.
— Клево. — Девочка протянула вперед руку с открытой ладонью, словно ожидая, что Курт что-то ей даст. — Какие условия с твоей стороны?
Юноша быстро заморгал. Честно говоря, он считал, что битва займет куда больше времени. Сейчас он несколько смешался, пытаясь в быстром темпе сформулировать что-то приличное.
— Ты держишь себя в руках при Эни и не говоришь вещей, которые могут ее расстроить. Фильтруешь богатство своей речи, охотно общаешься с ней, когда Каели того хочет, и относишься к ней с предельной любезностью.
Левая бровь Зарины взметнулась вверх.
— Ты, видать, знатно обкурился, Барон, — чуть ли не с сочувствием протянула она. — Она что, на чувства твои не отвечает?
— Просто выполняй условия сделки! — прорычал Курт, гневно сверля ее взглядом. — И будешь свободна от Олимпиады!
— Врубилась, не дурак, — буркнула Зарина. — И это все?
— Этого достаточно. — Курт подавил желание опустить голову и прижаться лбом к поверхности стола. Он чувствовал крайнее истощение, словно его очень долго избивали дубиной из чистого негатива.
— Оки-доки. — Зарина протянула ему руку и Курт, пожимая ее, вздрогнул, чувствуя, как лед ее кожи прорезает тепло его тела. — Сделка!
Курт перевел дух и виновато понурился. Черт, он только что подвел всю школу! Он без зазрения совести променял престиж школы на спокойствие и счастье Эни. Долг президента требовал от Тирнана какого-то реабилити-рующего хода. Возможно, если открыть Эштель глаза на некоторые детали, она сможет понять.
Зарина созерцала его с докучливым и пристальным вниманием, будто догадываясь о его душевных метаниях. Курт не был уверен, что с достоинством выдержал ее взгляд. Была ли необходимость заключать эту мнимую сделку?
— Возможно, ты не совсем понимаешь, но большинство участников… — на секунду Тирнан запнулся и чуть более сдавленным голосом торопливо внес изменение в ранее сказанное: — Точнее, абсолютно все участники стремятся выиграть ради самого выигрыша, то есть ради победы. Статус победителя — это гордость… тот же престиж.
Под пристальным
К вещему изумлению юноши, Зарина улыбнулась. Улыбка ее была доброй, искренней. Так улыбаются очень близкому человеку. И это по-настоящему пугало, потому что исходило от Эштель. Зарина не может улыбаться искренне. В Зарине вообще нет ничего искреннего. И это пугало еще больше.
Продолжая улыбаться, девочка обошла стол и наклонилась к опешившему Курту. Рыжие локоны коснулись его щеки, от едва различимого дыхания кожа покрылась мурашками. От Зарины пахло цитрусовыми, но как-то отдаленно и прохладно. Ощущение, будто пьешь горячий чай с лимоном на свежем морозном воздухе — аромат вторгается в обонятельное восприятие мягкими накатами, одновременно чувствуется лаймовый вкус на языке. Курт сглотнул. Слишком громко.
У своего уха Курт услышал какой-то тихий хруст, который постепенно сменялся еще более тихим шуршанием. Повернуть голову на звук Курт не решился. С этой же стороны к нему наклонилась Зарина. Ему не хотелось видеть ее лицо так близко от себя. Хруст продолжился, и юноша рискнул скосить глаза. Как он и ожидал, Эштель была близко. Слишком близко. На губах ее играла улыбка, уже другая, не та, с которой она к нему подходила. Смысла ее Курт не мог разгадать.
— Слышишь? — Зарина шепнула в самое ухо, легонько, незаметно, словно просто чуть-чуть подула. — Слышишь звук?
Разноцветные глаза Зарины в упор уставились на Курта. Слишком поздно. Теперь уже Курт не смог бы отвести от нее взор, даже если бы сильно захотел. На вопрос он, конечно, не ответил.
— Слышишь? Так хрустят деньги, а не престиж!
Зарина резко выпрямилась, и Курт подпрыгнул на стуле, когда она бухнула ладонью об его стол. На деревянной плоской поверхности осталась лежать денежная купюра. Ей-то и хрустела Зарина над ухом президента Совета.
Девочка молча отошла на середину кабинета и медленно похлопала себя по ключице, с выражением глядя в глаза Курта. Тирнан непонимающе смотрел в ответ. Лицо Зарины вновь озарила улыбка, уже третья за эти пять минут. Теперь эта была улыбка человека, который только что обдурил вас в карты, а вы все еще не врубились в ситуацию. Эштель вновь похлопала себя по ключице и улыбнулась шире.
Только тут Курт кое-что сообразил. По инерции он повторил движение Зарины, похлопав себя по нагрудному карману. Глядя на купюру, лежащую перед ним, он запустил пальцы внутрь кармана. Пусто. Так и есть. Зарина вытащила купюру из его нагрудного кармана, а он и не заметил. Она шуршала над его ухом его же денежной купюрой. Эгоистка. Эгоистка-карманница.
Вне себя Курт вскинулся и наткнулся лишь на пустоту кабинета. Зарина ушла. Сбежала, как тень. Дверь за ней закрылась бесшумно без привычного скрипа петель. Будто и не было в этот час посетителей в кабинете Совета.