Окаянная душа

Карпо Катти

А дверные петли молчали. Молчали с некой печалью. Молчали с тихой стыдливостью, словно и их только что так же беззастенчиво облапошили…

Глава 6 ПОКОЙНИКИ АПРИОРИ [6]

Все до одного меня мечтают поразить стрелой, Порочны грезы эти — в страхе я, мне нужен мой герой, Они столь близко, так быстро добрались, О, мой герой, скажи, как мне теперь спастись? Тьма душит, мгла насквозь пронзает, Чудовищна их ласка, она меня терзает!

Они с любовью жуткой на части душу рвут, Боюсь, крупицы света моего вот-вот уйдут, Они внушают ужас — я чую безысходность, Вопят в экстазе, хватают камни в горсть, Мой пульс трепещет в их уродских пальцах, И вдребезги мое разбито сердце в их мечтах! С ухмылкой демонстрируют жестокость в тишине, Всегда с безумия началом готовы грезить обо мне, Их страсть настолько безобразна, Как мне претит быть их источником соблазна! Они по телу шьют отравленной иглой, Приди! Зову тебя, мне нужен мой герой… Стук капель ливня на камнях в тиши… О, мой герой, теперь уж не спеши! Всегда ль была я столь упряма? Но я должна тебе во всем признаться, Средь маний и безумного бедлама Давно привыкла я сама со всем справляться…

6

Априори (лат. a priori — из предшествующего) — знание, не основанное на опыте и не требующее доказательств, проистекающее непосредственно из разума; разг. заранее, предварительно.

Ветер поднялся не на шутку. Он трепал голые ветви деревьев, словно ревнивая девица волосы своей соперницы. От одного дома к другому то и дело перелетал легкий мусор, состоящий из обрывок бумаги, погнутых стаканчиков из-под йогурта и шуршащих целлофановых пакетов. Небо собиралось разразиться ливнем, но все еще сдерживалось, будто плаксивая девчушка, раз и навсегда решившая избавиться от своей привычки рыдать по любому поводу.

Зарина не глядя увернулась от третьей по счету летающей листовки. Эта была оформлена красочней всего и взывала бороться с пьянством.

Эштель пребывала в крайнем раздражении. Своеволие президента Ученического Совета вывело ее из себя. Снова ею пытаются руководить, опять хотят взять под контроль. Она терпеть не могла этого.

В памяти вновь и вновь вспыхивали сцены из прошлого. Раз за разом они повторялись. Интеллектуально одаренная девочка в видении учителей воплощала собой золотую жилу. Кто не захочет получить премиальные за прекрасные итоговые результаты, которые теоретически демонстрируют успех учителя в его работе? Преподаватели в каждой школе давили на Зарину, уговаривая ее участвовать то в одной, то в другой олимпиаде или соревновании между школами. Отличные результаты, стопроцентные первые места и частые приятные денежные призы, которые затем получала школа. Преподаватели и директор имели бы идеального ученика, учителя получали бы премии за прекрасно переданные знания, школа вошла бы в пятерку, а может в тройку лучших в своем регионе, что обеспечивало бы ей приток новых учеников. Все довольны, все счастливы, кроме «идеального ученика». Идеальный ученик был в бешенстве! Зарина была в бешенстве. Корыстолюбивые твари. Сколько алчности она видела в этих многочисленных сменяющих друг друга глазах…

Зарина усмехнулась. Курт Тирнан был убедителен и в меру пакостен, пока воплощал в жизнь свой странноватый план. Но! В своих аргументах он был не прав лишь в одном: ее НИКОГДА не выгоняли из школ за отказ участвовать в бесполезных интеллектуальных мероприятиях. За такое не выгоняют из школ,

права не имеют. Вытуривают по совершенно другим причинам. Например, когда ты в порыве ярости разносишь директорский кабинет, расшвыривая горшки с гортензиями в окна, и ломаешь ножки стульев, чтобы потом метнуть их в застекленные дверца шкафов… Как уже упоминалось ранее, Зарина была в бешенстве, и это происходило довольно часто.

Теперь о сделке. Смешной Барончик. Как ни странно, раздражение Зарины совершенно не относилось к заключенному между ними договору. Она злилась из-за воспоминаний, вновь переживая те чувства, что охватывали ее в те времена. Ну и еще чуть-чуть гнева добавляла нынешняя попытка заставить ее участвовать в какой-то очередной дурацкой олимпиаде. Никто ничего не спрашивал, ее имя просто куда-то там вписали. История, так сказать, повторялась, будто Зарина проживала жизнь в зажеванной пленке, которая снова и снова прокручивала один и тот же сюжет.

Однако на этот раз киношная лента выскочила из ловушки и начала крутиться дальше. Содержание фильма резко сменило сюжетную линию, и выдало новый, незнакомый Зарине поворот. Курт Тирнан, президент Ученического Совета, сам того не зная, изменил осточертевший и приевшийся сценарий: он предложил ей альтернативу. Никто никогда не давал Зарине выбора. Она слышала день ото дня «ты должна участвовать…», «обеспечь нам первое место…», «ты обязана постараться…», и это словно запирало ее в непроницаемую коробку, откуда нет выхода, или ставило ее в начало длинного коридора без ответвлений, по которому она была обязана идти. Ей говорили, ты обязана, должна, обязана, должна, обязана, обязана, обязана…

И вдруг: «Я в силах убрать твою кандидатуру из списка представителей…». Разве мог догадаться Барон, что тем самым он прорубил выход из ее новенькой, только что построенной коробки, что в новом нескончаемом коридоре, состоящем из сплошных стен, он создал боковую дверь. Другой вариант. Альтернатива. Выход.

Зарина откинула голову и заливисто засмеялась. Господи, да его условия — это ничто! Это такая малость, что Зарина может выполнить без труда. Быть милой с какой-то девчонкой? Да ерунда! Она может притвориться даже всепрощающим ангелом, если требуется! Она — мастер искусственный чувств.

«Барон, ты предложил мне золотые горы, а попросил за них неброский камешек с мостовой, — думала Зарина. — Не выйдет из тебя виртуоза равноценных обменов».

Хотя все-таки жаль, что Курт Тирнан не меркантилен. Если бы в его глазах плескалась так знакомая Зарине корысть, было бы намного проще его ненавидеть. А тут вдруг одним лишь поступком он так легко смел все зачатки ненависти, что впору было впадать в панику. Как же теперь поступать Зарине? Если уже нельзя относиться к парню в отточенной годами манере, потому что он уже воспринимается не с той привычной неприязненностью, как воспринимаются все остальные, то что же ей делать? Не симпатизировать же ему?!

И в самом деле, Барон являл собой фигуру столь идеально честную и гармонично построенную в ценностном качестве, что это обстоятельство сбивало Зарину с толку. Такие люди и правда существуют? Общаясь с ним и каждый раз все больше и больше убеждаясь в его странной исключительности, девочка постепенно погружалась в тревожную прострацию. Как будто она нашла живописного, но жутко мешающего ее спокойствию жука, в котором вдруг обнаружилась недюжинная феноменальность, и она в первый раз за всю жизнь остановила свою ногу на полпути, замешкавшись и не зная, почему она не может раздавить его, как делала это со всеми.

Вот взять хотя бы его гордую демонстрацию президентских полномочий без всякого там злоупотребления властью. Он, конечно, пытался выдать что-то злобно бесполезное по типу «я тут главный и все меня обязаны слушаться», но слишком уж вяло. При воспоминании о нем Зарина закатила глаза. «Барон даже давить не умеет! И кто его на этот пост назначил? Хотя Карпатов не прогадал: делегировать полномочия такому адски честному и ответственному индивиду — это ж какая гора с его покрытых жирком директорских плечиков! Тут и остается только просиживать зад в мягком кресле, пускать сопли в потолок и любоваться за стерильно белоснежным порядком в ученическом обществе».