Окаянная Русь
Шрифт:
Улу-Мухаммеду вспомнился поединок с батыром из рати Гыяз-Эддина. Он победил и тем самым спас свою честь и сохранил жизнь своим воинам, достойно удалившись в Бахчисарай. Даже тогда у него не было предчувствия близкой смерти, она казалась где-то далеко. А сейчас дух смерти накрыл его своим крылом, и в глазах Улу-Мухаммеда потемнело. Только бы хватило сил добраться до края обрыва. Будет гораздо хуже, если уже мёртвого отца Махмуд начнёт стаскивать за ноги к обрыву, чтобы потом, как падаль, сбросить вниз. И мелькнула мысль: не быть ему похороненным в ханской гробнице, а место, которое он выбирал
Хан Мухаммед сделал ещё один шаг, потом ещё один. В глазах было темно. Куда же идти? Впереди появился свет. Может, это уже рай? Но он услышал голос Махмуда:
— Отец, ты медлишь! Может, тебе помочь?
— Нет, я справлюсь сам...
Внизу хан увидел белёсые гребни волн разыгравшейся Итили. Сил у хана оставалось совсем немного, он приблизился к самому краю, посмотрел вниз и шагнул в бездну.
Улу-Мухаммед не почувствовал полёта, удара о воду, не ощутил, как руки и ноги обволакивает мягкая ласкающая вода и бережно, как драгоценную ношу, укладывает на песчаное ложе.
Улу-Мухаммед был мёртв.
Махмуд ещё некоторое время постоял на берегу. Ему и самому не верилось, что великому Улу-Мухаммеду пришёл конец. Отец всегда выходил победителем. А вдруг и сейчас хан справится с водной стихией и, громко хохоча, восстанет из реки? Но кроме пенящейся поверхности, Махмуд не рассмотрел ничего.
Даже смертью своей Улу-Мухаммед преподал урок мудрости своему сыну. Он хотел оставить его честь незапятнанной — пусть он чистым взойдёт на казанский престол, а потому предпочёл сгинуть в водах Итили.
Махмуд, преодолевая сопротивление ивняка, который сейчас цеплялся особенно яростно, вышел к страже.
— Улу-Мухаммед... отца моего... больше нет... Он поскользнулся и упал в Итиль... Он утонул...
— Хан Улу-Мухаммед утонул? — выдавил из себя один из стражников.
Он знал Большого Мухаммеда не один десяток лет. Хан не умел беречь себя, и тело его было покрыто многочисленными шрамами. Однако смерть всегда обходила стороной сильного воина и забирала других. Страж поверил бы в смерть Улу-Мухаммеда, если бы она произошла на поле битвы, оттуда совсем короткий путь до ворот рая, и втайне каждый из них мечтал именно о такой кончине. Но чтобы утонуть... Такая смерть для победителя была позорной.
— Ты обманываешь меня, мальчишка! — вцепился он руками в ворот Махмуду. — Что ты сделал с моим господином?! Ты убил своего отца, чтобы самому быть ханом!
Махмуд увидел, как рука воина потянулась к сабле.
— Поди прочь! — отшвырнул Махмуд от себя воина — видно, не умер в сыне великий Улу-Мухаммед. — Отныне я казанский хан! Нам уже не достать со дна реки тело моего отца!.. Во всех мечетях ханства прочитать поминальные молитвы о Великом Мухаммеде. Пусть каждый почтит его память. Отныне в проповедях произносить его имя. Что ты стоишь?! Иди, выполняй приказ! — прикрикнул Махмуд на старого воина.
— Слушаюсь, мой господин, — сказал страж, узнавая в юноше молодого Улу-Мухаммеда.
На седьмой день после смерти отца Махмуд устроил большие поминки. С базарной площади прокричали скорбную весть о кончине Улу-Мухаммеда. Душа бывшего властителя Золотой Орды ещё не достигла райских кущ и неприкаянной бродила между
На сороковой день душа Улу-Мухаммеда добралась до райского сада, где поют дивные птицы и текут прозрачные реки. На сороковой день в Казани прекратились казни, и город наконец поверил, что на смену великому Улу-Мухаммеду пришёл новый хан.
Сразу после поминок Махмуд пригласил к себе мурзу Тегиню. Шариат велит чтить дядю как родного отца, и Махмуд задумался всерьёз: «А может, действительно отправить его вслед за Улу-Мухаммедом? Но сначала нужно поговорить с ним, сейчас, как никогда, мне требуются хорошие слуги».
Мурза Тегиня вошёл в зал, где его дожидался Махмуд. Мурза пришёл к новому хану с опущенной головой, так когда-то он приветствовал великого Улу-Мухаммеда. Теперь он выражал почтение его сыну. Махмуд вышел навстречу старому слуге и, взяв его за плечи, прижал к груди. Тегине подумалось, что хан очень мал. И даже он, небольшой мурза Тегиня, поглядывал на Махмуда сверху вниз. На хане был просторный тёмно-голубой халат, который висел на нём, как на пугале, — настолько тщедушен и мал был его хозяин. Другое дело — Улу-Мухаммед! Порой казалось, что одежды лопнут на его огромном теле. Махмуд слегка отстранил от себя мурзу и, всё ещё придерживая его за плечи, спросил:
— Тегиня, сумеешь ли ты быть мне таким же преданным, как когда-то моему отцу? Мне нужны надёжные люди. И в первую очередь хотелось бы опереться на брата моего отца. Если не верить тебе, тогда кому же доверять?!
— Ты можешь на меня положиться, хан, как это делал Улу-Мухаммед, — отвечал Тегиня. — Приказывай!
Махмуд призадумался.
— Хорошо... Я прикажу тебе... — Вот хорошая возможность, чтобы проверить старого слугу. — Мой приказ покажется тебе немного странным... но я не могу поступить по-другому, потому что я хан!
— Что бы ты ни сделал, я буду это исполнять так, как если бы этот приказ исходил от самого Улу-Мухаммеда, — опустил глаза Тегиня, не смея долго смотреть в лицо хану.
— Ты ведь знаешь, что мои братья, Касим и Якуб, сейчас находятся в Нижнем Новгороде?
— Знаю, хан.
— Когда-то мой отец убил своих братьев, чтобы взойти на престол. Я уже на казанском столе, но моя власть слишком шаткая, и её нужно укреплять, и, пока живы Касим и Якуб, я не смогу быть спокойным. Рано или поздно им покажется, что этот трон я занимаю не по праву, и братья захотят взобраться на него с ногами, чтобы осквернить память отца! Я не могу допустить этого. Я должен убить их первым!