Окаянное золото
Шрифт:
"Хочешь, не хочешь, а теперь точно придется возвращаться домой.
– Без особого энтузиазма подумал Терехов, шагая по продуваемой соленым ветром площади "Борцам с Советами", как переиначив исконное название окрестили лобное место города местные остряки.
Опасно скользя по блестящим плиткам брусчатки, Владимир свернул на параллельную Светланской улицу, туда, где с самых первых дней перестройки облюбовали себе место валютчики. Невероятно толстая от десятка кофт и поддевок тетка внимательно прошелестела стодолларовыми купюрами.
– Может еще поменять?
– с надеждой
– Не сейчас.
– Отказался Терехов.
– Мне баксы сегодня самому, для расчета, нужны.
– И вновь кольнуло острое недоумение.
– Как и почему оказалась его ласточка в ремонтном боксе?
Так и не придумав подходящего объяснения, он выбрался из торговых рядов, забитых дешевым китайским ширпотребом и двинулся по направлению к дому.
Родной двор встретил благостной тишиной. Работающий люд уже давно разбежался, а домохозяйки и пенсионеры, напуганные лютым осенним ветром, прятались по теплым квартирам.
“-Заберу мобильник, и”..
– Додумать не успел.
– Показалось вдруг, что неяркий солнечный свет, струящийся сквозь ветки голых тополей, перекрыла тень громадной темной птицы, а чуть погодя, услышал тяжелый глухой удар. Впечатление было, что откуда-то с самого верха, с крыши его дома, забранной невысокой кладбищенской оградкой, уронили мешок с цементом.
Повинуясь инстинкту, задрал голову вверх, а затем уже поглядел туда, откуда донесся глухой звук удара.
Увиденное заставило обмереть. Прямо посреди усеянного серыми листьями двора лежал он сам. В своем сером костюме, пижонских туфлях, вернее в одном ботинке. Второй, повинуясь необъяснимой силе инерции, соскочил с ноги и валялся чуть дальше, метрах в трех от его-же, новенького Мерседеса, припаркованного у глухой, ребристой стены дома.
Владимир сжал зубы, пытаясь удержать прыгающую челюсть, и вновь посмотрел на тело. Возле головы уже начала растекаться ярко красная лужица.
Лицо было видно плохо, однако не настолько, что бы возникли сомнения. – Да это он. Несомненно.
Разглядывать дольше сил не хватило. Достало увиденного.
Вовка зажмурился, гоня из памяти страшное зрелище, стремительно развернулся и быстро, почти бегом выскочил из арки на треклятый проспект. Выскочил и ощутил, как непонятная сила рванула его за ворот куртки назад.
Вопль клаксона раздался почти сразу.
– Козел.- Заорал хриплый голос следом за визгом тормозов и истеричным сигналом авто.
– Охренел что-ли? Под колеса лезешь.
– Матерящийся на весь проезд водитель стер пот со лба и тронул авто дальше.
Владимир очумело уставился на спасшего его субъекта. Тщедушный, точь в точь, похожий на Промокашку из небезызвестного фильма, хмырь. В рябеньком, старосоветского покроя пиджачке, тот скалился во весь рот, блестя железной коронкой.
– Никак сморило?...
– нараспев произнес гопник, не выпуская из цепкой ладони рукав Тереховской куртки.
– Куда ж ты так спешишь?
– Да я... это.
– От растерянности Владимир не заметил, как начал оправдываться.
– Там...
– Чего?
– Изобразив невероятный интерес, вздернул пегие бровки спаситель.
–
– Все...все...ладно. Спасибо тебе.
– Кое как придя в себя попытался отвязаться от нежданного спасителя Вовка.
– Спасибо.
– Спасибо, друг, не тикает...
– Непонятно пошутил прохожий, но отвлекся, и привычно зыркнув по сторонам придвинулся ближе к Вовкиному лицу.
– А чего искал-то там? Скажешь?
– Отвяжись, а.
– Уже всерьез разозлился Терехов.
– Выручил, спасибо. Ну и топай дальше. Или тебе денег дать?
– Он сунул руку в карман и на ощупь вытянул из стопки тысячную.
– Держи.
– Чего?
– уставился шустрый хлопец на банкноту.
– Такого и на дух не надо, папашка.
– Срока, по трем статьям тяжелые. Я словно сидор за спиною поволок - Немузыкально пропел он, и вдруг, на полуслове, оборвал песню.
– - Велено отдать.
– Паренек ловко, так, что Владимир даже не успел заметить откуда, вынул затянутую в кожаный чехольчик трубку сотового.
– Твой? Вот и ладненько. Взял-отдал. Разошлись краями.
Он выпустил, наконец, рукав Вовкиной джинсы.
– Да, вот еще чего.
– Словно вспомнив, обернулся доброхот, уже отойдя на пару шагов.
– Сказано было передать тебе, что туда больше ходить не надо.
– Куда не ходить, кто сказал?
– Терехов дернулся следом за непонятным посланником неизвестно кого, но тот уже растворился среди негустой череды шагающих по тротуару прохожих.
“Странно все как-то.
– Успел подумать Владимир, крутанул головой, пытаясь углядеть, куда шмыгнул уркаган, но тут вдруг заныл висок, раскаленным песком запорошило глаза солнечное марево, стянуло голову невидимым обручем. И сильно, до ужаса нестерпимо, захотелось вернуться обратно в полумрак кирпичного свода старого проезда.
Что потянуло его в сторону арки, из которой он вышел всего пару минут назад даже не сообразил. Однако сопротивляться невидимой силе оказалось весьма непросто.
Шагнул и словно пересек некую черту. Прошла головная боль, мгновенно очистились глаза, просветлело в мозгу.
– Тьфу.
– Сплюнул Вовка, и поднял к глазам зажатый в ладони предмет. Никаких сомнений это был его телефон.
“Дикость какая-то. Опять привиделось? Ну а как объяснить иначе? Хотя, если появилось желание посетить, крашеный веселенькой желтой краской доме на Шепеткова, можно было предположить, что он и вправду стал свидетелем собственной гибели. Но тогда есть смысл ехать в дурдом сразу, не ожидая приезда скорой.
“ Конечно, привиделось. Наверняка это опять старухины козни.
– С некоторым даже облегчением заключил Терехов, пряча трубку в карман.
– А вот с телефоном это и вправду вопрос. Откуда некто, пославший к нему опереточного жулика, мог знать про телефон? И почему мне нельзя куда-то идти.
Увы, вопросов было куда больше чем ответов или даже гипотез.
Владимир выдохнул, привычным уже жестом подбросил оттягивающий плечо рюкзак, покосился на все еще хранящий тишину двор, и решительно, словно стараясь преодолеть себя, двинулся вперед по темному переходу.